НЕСТЯЖАНИЕ И УСПЕХ ЧЕЛОВЕКА В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

Евгений ЛЕВАНОВ 

Санкт-Петербург

 

Идеологической нормой  жизни в Советском Союзе считалось отсутствие в человеке чувства собственности. Сейчас в России уже сложился новый класс, который под успехом однозначно понимает увеличение собственности, находящейся в личном ведении.  Этот класс прилагает огромные усилия, чтобы повысить уровень своего материального благосостояния, чем часто вызывает непонимание или даже агрессивное отношение к себе, людей не сумевших перестроиться.  Все ли богатые достигают своих материальных целей в ущерб своим личным качествам? И возможно ли, став состоятельным, остаться хорошим человеком?  

При общественной собственности на средства производства и продукты труда не предполагалось наличие у человека собственности личной, значительно превышающей собственность, необходимую для удовлетворения его личных каждодневных потребностей. Стремление к приобретению материальных благ не приветствовалось и даже осуждалось. И многие, подчиняясь общепринятым нормам, так и жили — «от зарплаты до зарплаты».

После 1991 года «мир перевернулся». Бывшие фарцовщики и спекулянты одномоментно превратились в деловых, преуспевающих людей. Они очень быстро сформировали новую элиту общества и преуспели в обозначении новых общественных ценностей. Деньги, собственность, материальные возможности и блага для них стали определять «вес» человека в новом устройстве жизни. Многие люди, пережившие перестройку и последовавшие за ней демократические реформы от крайности «отсутствия чувства собственности» перешли к другой крайности — гипертрофированного развития этого чувства.  Из них очень многие развили его до такой степени, что ради стяжания материальных благ стали способными на все. На предательство родных, близких и друзей, на мошенничество и обман потребителей, на «решение вопросов» силовым путем, и даже на лишение жизни других людей.

Стяжатели добиваются своих целей, суммы на их счетах неуклонно растут… Но что при этом происходит с их личностями? – это вопрос.  А происходит часто страшное. Люди обезличиваются, становятся холодными, дерзкими, жестокими автоматами. В этом и скрыта реальная опасность стяжательства как явления.

Но можно ли в современном мире жить иначе? Можно ли обладая большим богатством оставаться нормальным человеком? Оказывается – да. Потому что есть такая человеческая добродетель, как нестяжание.

Толковый словарь русского языка А. Н. Ушакова определяет стяжателя, как человека, который много приобретает. Стяжает с корыстной целью. Вымогает. Термин «нестяжание» был введен в общеупотребительный обиход канонизированным православным иноком, преподобным Нилом Сорским (около 1433 – 1508). Монахи, ведомые этим Святым отцом, считали что кормить себя они должны только собственным трудом, выступали против монастырских имений, против владения каким-либо имуществом, которое, по их мнению разлагало человека и отвлекало его от духовных подвигов.

Преподобный Нил Сорский впрямую трактовал слова Иисуса Христа: «Трудно богатому войти в Царство Небесное». (Мтф 19.23), но не учитывал, что Спаситель употребил слово «трудно», а не «невозможно».

Крайнее нестяжательство обрекало Церковь и приверженцев Православия на крайнюю бедность, а, значит, закрывало перед ними пути активного социального служения. Исторически нестяжатели проиграли Иосифлянам (преподобный Иосиф Волоцкий (1439-1515)), которые отстаивали права монастырей владеть землями и крупной собственностью. Но при этом тоже не были сторонниками личного обогащения (стяжания). В имущественных правах иосифляне видели залог действенного общественного служения: помощь бедным, голодающим, больным, выполнение просветительских задач; гарантию высокого общественного положения Православной церкви и ее возможности содействовать устроению Православного государства.

Исторически сложилось так, что о стремлении к успеху в мирских делах говорят преимущественно протестантские богословы. Может создаться впечатление, что протестанты стремятся к богатству, а православные к бедности. Это, безусловно, упрощение, однако к нему достаточно серьезно относятся многие российские предприниматели и праволиберальные политики. В ряде публикаций, именно православное сознание называется препятствием на пути построения преуспевающего гражданского общества. Как пример для подражания преподносится протестантская этика, где на стремление к личному процветанию дается религиозная санкция. Русская Православная Церковь же, якобы воспитывает безразличие к своему материальному и общественному положению, проповедует инфантилизм, безынициативность, словом, призывает молиться, а не трудиться. Конечно же, авторы таких публикаций не ссылаются ни на какой церковный текст, где прямо указывалось бы на необходимость безделья и социальной пассивности.

На самом деле, такой вполне официальный документ как «Основы социальной концепции Православной Церкви» прямо призывает к активным социальным действиям. «Православная Церковь приветствует здоровые проявления патриотизма, однако Патриотизм православного христианина должен быть действенным. Он проявляется в защите отечества от неприятеля, труде на благо отчизны, заботе об устроении народной жизни».

Святитель Василий Великий утверждал, что «намерение благочестия не должно служить предлогом лени и бегства от работы, а побуждением к еще большим трудам». А святой Иоанн Златоуст призывал считать «бесчестием не работу, но праздность».
Православные христиане призываются к созидательному труду на благо общества, не зависимо от достатка или общественного положения. «В том числе и в деле государственного управления», — говорит Церковь. Ни для кого не секрет, что государственное управление — дело далеко не каждой кухарки. Следовательно, для того чтобы деятельно проявлять патриотизм в деле государственного управления, нужно быть депутатом, министром, бизнесменом или крупным журналистом. То есть, совсем не бедным человеком.
Это в теории, а что в жизни? Один мой знакомый, «продвинутый» сантехник заметил, как изменилась внешняя жизнь трех его коллег, пришедших к вере. Двое из них приняли православие. Первый бросил работу и колесит по монастырям. Жена с ребенком пока смиряется, говоря: «зато он за нас молится». Другой православный неофит, отрастив волосы и бороду, стал относиться к своей работе с нескрываемой неприязнью. Любое известие, связанное с необходимостью прервать благочестивые размышления, он принимает со скорбной миной. Третий — попал к протестантам. В его глазах зажегся огонь. Каждого приходящего человека он встречает с улыбкой. Всю работу теперь выполняет качественно и раньше срока. Освоив несколько смежных профессий, новообращенный протестант стал человеком нарасхват. Разбогател.

Какие выводы может сделать этот сантехник, не знакомый с азами сравнительного богословия, и основами социальной концепции РПЦ? Конечно, не правильные.

Сознанию православного христианина-нестяжателя часто претит стремление к достижению высокого положения в любой области. При этом смирение противопоставляется желанию возвысится над окружающими. Да, попечение о спасении души должно преобладать в чаяниях христианина, но если элементарная забота о своем теле, своей семье, своем земном отечестве считается ненужной и вредной для спасения, то это уже не православие, а бытовое монофизитство. Если мотивация успеха состоит не в гордом превозношении, а в желании послужить Богу и людям, защищать Мать-Церковь, то такое усердие благословляется. «Если кто епископства желает, — говорит Апостол Павел — доброго дела желает» (1Тим 3.1). Достижение высокого положения как в Церкви, так и в обществе может быть обусловлено корыстолюбием, стяжанием или славолюбием. Но презумпция невиновности не позволяет подозревать в этих грехах каждого генерала, бизнесмена, депутата или академика. Если все православные будут чураться бизнеса и политики, как заведомо не благостных и не спасительных занятий, то эти сферы жизни могут отойти в безраздельное пользование безбожников.
Всем известна поговорка: время – деньги. По признанию одного вполне успешного и благочестивого предпринимателя, он в силу своей занятости не в состоянии найти даже одного часа в неделю для индивидуальных катехизических занятий. Каждый день он проводит около двух часов за рулем автомобиля и единственно возможным источником информации о вере может быть только прослушивание аудио лекций. Другая проблема. Не раз приходилось слышать от воцерковляющихся бизнесменов о некоторой настороженности приходских священников, которым легче говорить с алкоголиком или другим «деклассированным элементом», чем с человеком, одетым от Кардена. И сам деловой человек привык к тому, что все обращающиеся к нему люди другого круга, стремятся что либо от него получить. Деловой человек привык пользоваться VIP-услугами, занимать место, соответствующее его положению, привык ходить по определенным магазинам, где при его появлении, продавцы деликатно выясняют, чем интересуется посетитель. И того же он может ждать и в церкви.

Если священник будет предоставлять привилегии по классовому признаку, его не поймут — и правильно сделают — остальные прихожане.
Поэтому воцерковляющийся предприниматель оказывается как бы не в своей тарелке. Он привык резко реагировать на неряшливость и необязательность, на расслабленность. А эти явления распространены в приходской жизни. И он спрашивает «А что, православным обязательно ходить в мятых юбках?». Один бизнесмен, поделившийся своими впечатлениями о посещении приходского храма, сказал, что здесь он не увидел ни одного человека, которого можно было взять на работу. На всех лицах — как искусный физиономист — он прочитал безответственность и патологическую халатность. И именно эти явления часто ошибочно приписываются православному сознанию. В действительности же — в корне ему противоречат.
Отчужденность прихожан дуг от друга по классовому признаку также противоречит духу православия. «Основами социальной концепции Православной Церкви» не дается никаких преимуществ ни богатству, ни бедности. «Имущественное положение человека само по себе не может рассматриваться, как свидетельство о том, угоден или неугоден он Богу». Там же приводятся слова преподобного Максима Исповедника о единстве всех членов Церкви независимо от социального положения: «Мужчины, женщины, дети, глубоко разделенные в отношении расы, народа, языка, образа жизни, труда, науки, звания, богатства  — всех их Церковь воссоздает в Духе! Все получают от нее единую природу, недоступную разрушению, природу, на которую не влияют многочисленные и глубокие различия, которыми люди отличаются друг от друга… В ней никто отнюдь не отделен от общего, все как бы растворяются друг в друге простой и нераздельной силой веры».  Если бы все прихожане и богатые, и бедные знали об этом с детства, то проблема «классовых антагонизмов» в православной среде не стояла бы так остро.  Но мы воспитаны в советской школе, где все дисциплины просматривались через призму классовых интересов, и где из нас выбивали чувство собственности.
Воспитанный в церковной семье «успешный человек»  не превозносится над другими людьми, работа на ответственном посту воспринимается им как сужение Богу и людям. А если так, то этот «успешный человек» и есть нестяжатель. Как же отличить его от стяжателя? По плодам дел. Иисус Христос в нагорной проповеди говорит: «…Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые… Итак по плодам их узнаете их». (Мтф 7.16.17.20).

Если человек зарабатывает деньги, чтобы просаживать их в казино, или чтобы проводить все выходные с друзьями на Канарах. Если он не приносит другим людям никакой пользы – это стяжатель и его жизненный путь недолог. «Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь». (Мтф 7.19) А если человек те же деньги тратит на восстановление храма или на издание христианской газеты – это нестяжатель, и его успех не меняет его личность и душу в худшую сторону.

Вопрос, оказывается, не в заработанных деньгах, а в их правильном, — на добрые дела — вложении. 

Опубликовано в журнале «БЕГ» №5, 2006. 

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *