Владимир РИБОПЬЕР
Родился в Москве в 1957 году. Окончил факультет журналистики МГУ, одновременно факультативно изучал на истфаке историю искусств. 20 лет проработал в русской редакции радиостанция «Немецкая Волна» в Кёльне. Сотрудничал с парижским еженедельником «Русская Мысль». Собрал и подготовил к изданию вторую книгу Варлама Шаламова «Воскрешение лиственницы». Автор пяти поэтических книг и сборника эссе «Русский календарь».
Уже много лет работает гидом по музеям Голландии и Амстердаму.
Прямой потомок по мужской линии русских графов Рибопьер.
Владимир РИБОПЬЕР
Амстердам
Памяти всех русских Рибопьеров
… И каменный крест под ногами у всех
От крепости первой – вплотную
Из камня, из речи он воздуха сверх
Рисует всю жизнь городскую…
Петербург
Последний снег – он нежной тверди круг –
вращает город в отблеске канала.
Конечно, это славный Петербург
для всех детей и нянек – без начала.
Ты будешь снится не от строк – а вдруг –
весёлым мальчиком, не зная ход заранее,
последний снег твой поднимает слух,
слагаясь совестью – он крепостью всем равен.
… говорят –
скользил
по Петербургу
утром
вдоль канала,
в глубине колючих зданий возникал объём,
прижимал рукою куртку –
в рыхлом воздухе
дыханья не хватало,
сглатывал –
и пробуждался в нём.
Правда
оказалась, как всегда, на Невском –
в ближнем переулке –
позже, впрочем, выясним;
город рос из геометрии лучистой, примечай!
Он листал свои фасады зданий резко –
словно не с кем
в этот час разговорится было с ним
о самой здесь невозможности всей жизни царской –
и ( для критиков ) чего-то там на чай.
Неф. В косых лучах угадывалась нежность:
лица-то летели треугольником – встречай,
в метафизике угрюмой забери полцарства –
улица вздыхала биографией и площадь растворялась в ней
именами всех имён из-за плеча,
когда стройный нерв одежды мельком приучал остаться.
Кто же сказал, что освоил свой круг
в музыке редкой с последним причастьем –
чьё имя блистало,
вращается город – счастливый белёсый поток –
вот потому он так нужен сначала …
услышать опять в отдаленье шаги, и что шаг твой упруг,
а каждого второго вдруг не стало –
от хвойного ветра, wass wilst du noch?
Кто от себя повысил меры пограничный слух,
он город строит медленно – послушно,
в квадратах веры замкнутая суть,
наш диалог между домами запредельно сух,
чуть привлекая зелень в комнате воздушной –
там на обоях расцветает мир не как-нибудь.
Вся глубина горит от переменчивости строк, а вдруг
весёлым мальчиком, не зная и заранее,
в какой он смерти мрамор свой найдёт –
он весь пока как лето предсказанье,
на выверенный слух
уходит ото всех – потусторонен, полустранен –
наверно так должно быть,
чтобы всегда кого-то не хватало,
поскольку образ смуглый всё равно не в счёт.
За Евгением обр. мосты. Вправе ль ты
говорить, как прошёл сквозь ушко,
где ни имени нет, ни души –
просто так, как сулил через правильный дым
заправила-чекист, что опять папироску смолил –
за окном шевелящийся март, этот мрак уходящий в сады,
кто ушёл под конвоем и эхом далёким прожил.
Только всплеск от строки – для кого, для чего –
ты не знаешь? – Скажи …
Весна 2013, Амстердам