Богдан ВИНОГРАДОВ — КТО ЕДЕТ, КТО МЧИТСЯ…

Богдан ВИНОГРАДОВ

Санкт-Петербург

 

Об авторе: 

Студент факультета свободных науки искусств Санкт-Петербургского государственного университета.

Сын писателя и публициста Павла Виноградова.

 

 

Мы мчались по лесу всё быстрее и быстрее. Тропинка ветвилась подобно ползучему гаду, пытаясь сбить с пути.

Я болен и едва переставляю ноги, так что отцу приходится поддерживать меня. Отец, отец мой… Зачем ты тащишь меня вперёд? Разве ты не видишь, что я болен? Как я болен?

Свет призрачных огоньков пробивается сквозь туман со всех четырех сторон. Даже самый зоркий сокольничий не сумел бы разглядеть свою птицу. Впрочем, кажется, что мой проводник знает куда идти. Звуки наших шагов переплетаются неровной дробью. Мелкие камешки хрустят под подошвами, а уши ловят шелест листвы. По опасной дороге следует идти в молчанье, но я не могу сковать непослушные мысли. А ведь самое время – впереди вырастает первое препятствие.

На травянистом острове, окруженном глубоким рвом, стоит Древо. Его корни пронзают почву до самого логовища Великого Змея. На раскидистых ветвях – сотни зеленых листьев, на каждом листе – чье-то имя. Не моё ли? Не моё?

Воздух начинает вибрировать. Это пугает меня, и я дрожу сильнее, отворачиваюсь и смотрю на небо. В неверном свете светлячков проступает ухмыляющееся лицо, незнакомое, и вместе с тем… Прочь!

— Сын, сынок, успокойся! Всё в порядке, слышишь? Тебе почудилось, померещилось… это просто белка, белка пробежала. Скоро мы будем дома.

Я верю, отец, хоть и знаю что здесь давно нет белок… Но лицо… Оно шепчет безумные слова, которые складываются в безумные обещания. Из тумана перед глазами выступают прелестные картины. Меня слепит блеск чудесных золотых чертогов, искусно отделанных сапфирами и аметистами. В нашем лесу необыкновенно жарко для столь позднего часа, но на мои руки и на мое лицо падают прохладные лепестки – красные как рубины в короне, белые, словно одежды веселого монарха, синие, подобно самому глубокому морю…. Они распространяют аромат, который однажды был назван неким безумцем «шепотками из ада»… Прочь! Прочь!

Мы смогли оставить Остров позади, мы вернулись на старые каменистые аллеи. Трудно всё время сопротивляться ветру, поэтому мы сели на крепко сбитой лавке – кому только взбрело в голову оставить её в таком странном и страшном месте? Спасибо, добрый человек! Я тебя не забуду, да и ты обо мне иногда вспоминай. Быть может, что тогда Змей поспит ещё немного.

Если ускорить шаг, то мы успеем добраться, пока нам не причинили вреда. Как же трудно переставлять усталые ноги! А ведь раньше я уходил в горы на недели. Правда, сейчас мне кажется, что пышущий жизнью лес превратился в пустыню, а знойно-сахарные дюны не видны только по недоразумению.

Утолить бы жажду из источника, которых так много здесь, целые ручьи и реки, есть и рвы с болотами… Я падаю на колени и пытаюсь прикоснуться к воде, но меня хватают за плечи, не дают напиться. Мне и самому уже не до питья, ведь…

На синеватой глади я вижу знакомое лицо, но оно мне не принадлежит. Порыв ветра несет ледяной смех и новые обещания. Мне сулят бесконечный танец в морозной синеве, дьявольскую кадриль в лучах лунного света. Вода закручивается сотней водоворотов, каждый из которых обращается в кружащуюся женскую фигуру. Все вместе они поднимают на меня свои лица – о, какие это лица! Почему я не умер на месте, почему не потерял память? Мне страшно как никогда в жизни, но я ни за что не соглашусь поднять взгляд – или не смогу? Говорят, что для очарованных моряков секунда превращается в вечность. Но мое время текло неизменно – не считая того, что каждая секунда отнимала у меня часть души. Ведьмы тянут ко мне костлявые руки, скалят белые зубы. От страха я кричу:

— Отец! Посмотри на них… Они заберут меня! ЗАБЕРУТ!

Сильный рывок поднимает меня на ноги.

— Да что ты раскричался, сын? Это просто блики, а тебе невесть что привиделось. Никто тебя не заберет. Идем домой, дома есть чай. Тоже придумал, пить отсюда…

Отец пытается скрыть свой страх, но голос выдает его. Кого он боится? Уж не тех ли безумных гарпий? Он тоже их видел? Почему он не хочет сказать? Я не узнаю. Я недостаточно силён, чтобы отрицать очевидное.

Позади нас белеет высокая башня, справа сверкает огнями красивый замок. Я гляжу на него, пока глаза не начинают слезиться, потому что знаю, что будет дальше. Я ведь уже был здесь когда-то, и буду еще не раз.

Между тем из темноты возникают каменные фигуры – куда менее приятное зрелище. Искривленные лица, исковерканные тела… Это тролли – нечестивые создания, застигнутые врасплох утренним светом. Они навсегда застыли в своём модерновом уродстве – не рыскать им в поисках трапез по этому леску… Но что мне с того? Жар наполняет меня, руки и лицо тлеют тёмно-багровым цветом. Дуновения ветра вместо облегчения приносят порок и безумие. Что не могу взять лестью – возьму силой.

— Сын! Сын! Сын!

Слишком поздно. Призрак наконец обрёл плоть, его лукавый взгляд обрёл полную силу. Середину моей души словно пронзили ледяным копьем, но рана сочилась не кровью, а хладом. Где-то высоко взошла почерневшая луна. Нестерпимый жар, что так мучил меня, угас. На мгновение ко мне вернулись силы, и я вырвал свою ладонь из рук отца. Он всё ещё кричал, но я убежал и по ступенькам взобрался на искусственный холм с плоской вершиной. Оттуда я, наследный принц, с удовольствием осмотрел окрестности, прежде чем продолжить прогулку. Мое тело становилось все легче и легче, я почти перестал касаться земли. Дерево сменилось камнем, извилистые линии – прямыми углами. Но разве чайка думает о картах, когда летит навстречу сумеркам, прочь от потухшего маяка? Ветер, свобода, хохот и горечь – всё слилось воедино, казалось, во веки веков. А потом я увидел тёмные дорожки к далеким городам и всё понял.

***

— Да… Малоохтинский парк… Поплохело, стал бредить… Пытался довести домой, но сын потерял сознание… Быстрее! Быстрее!

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *