Автор книги «Поле битвы – душа» Андрей РОССЕТ продолжает раскрывать тайны общения с параллельным, невидимым миром. Откровенно рассказывает о встречах с «зеленым змием». О том, как спасаться в случае атаки темных сил…
В разговоре принимает участие актриса и поэт Анастасия МИКУЛЬЧИНА.
Две предыдущие беседы опубликованы на портале HOHLEV.RU – 2 июня и 1 июля 2019 года.
— Андрей, вы как-то сказали, что без алкоголя книга «Поле битвы – душа» не написалась бы… Эта реплика меня зацепила.
— В моей истории так получилось, что алкоголь в больших дозах стер ту грань, которая разделяет человека с невидимым, мистическим миром. Но это только мой опыт и моя история.
— Люди, прочтя вашу книгу, идут в церковь исповедоваться и причащаться…
— Были и обратные случаи. Монах с Валаама приехал погостить к моим друзьям на несколько дней. Прочитав книгу, он ушел в глубокий запой. Но это, конечно, исключение из правил.
— Может быть, не исключение… Мне кажется, что книга способна воздействовать на людей таким образом, потому что «замешана» на алкоголе. Какую связь вы видите между силой текста и теми алкогольными толчками, которые подвигли к его написанию?
— Текст создавался вне состояния алкогольной интоксикации. «Под шафе» писались какие-то дневниковые записки… Однако литературно я их оформлял, будучи абсолютно трезвым. Книга «Поле битвы…», вообще, мной не планировалась, но я дал обет Богу, что если выживу, то напишу книгу и издам ее. Я выжил, написал и издал.
Применительно к вашему вопросу я скажу, что алкоголь тут выступил катализатором метафизического опыта. Он открыл дверь в ту сторону. И он же является инструментом демонизма. Мне повезло, я выскочил из-под власти темных сил — многие пропадают. Когда метафизическая дверь с помощью алкогольного ключа открывается, это заканчивается для многих людей, как правило, самоубийством. Задача бесов – довести человека до самоубийства, чтобы он безвозвратно потерял свою бессмертную душу.
— Получается, что в вашей истории темный мир сработал против себя.
— Да.
— Двери открылись, вы увидели… И написали так, что люди начали что-то понимать.
— Надеюсь на это.
— Как же такое возможно? С тысячелетним опытом героя вашей книги – Люцифера? Как он допустил такое?
— В государстве часто случается, когда царь не знает, что творят его чиновники. Так, вероятно, и тут. Одно дела, когда сатана разыгрывает свою партию, другое — когда включаются всякие демоны и бесы рангом пониже, силой пожиже…
— То есть, инструкция и план действий у бесов были, но где-то они накосячили…
— Не знаю, могу только предполагать… Вполне возможно, что они не ожидали такой поддержки меня со стороны светлого мира. Конечно, я не сам преодолел все эти искушения, страсти, страдания, страх… Только с помощью Бога.
— В книге вы объясняете, почему вы склонялись к алкоголю, вот к примеру, вы говорите о творческих людях – любителях выпить: «…таким образом, актом протеста против несправедливо устроенного мира, не понимающего их чуткую душу, эта самая чуткая душа поэта, артиста, художника или майора танковых войск приобщается к великому сонму талантливых творцов, которые – чего греха таить – поголовно были не дураками выпить».
Алкоголь – защита от непонимающего мира и одновременно катализатор творческого процесса. Так?
— Да, так… Но это повелось издавна. Давайте вспомним хотя бы Эдгара По. Вся его литературная фантасмагория создана на алкоголе и наркотиках. Таких примеров множество.
— Вопрос о вашем личном осмыслении этого известного феномена. О вашем личном опыте.
— У меня не было таких терок с миром, чтобы он меня — или я его — не понимал. Такого я не припомню. Мне просто хотелось выпивать. Я не был непризнанным гением, и таковым себя не ощущал. Это не моя стезя. Алкоголь для меня был дверью в более комфортный, другой мир. Где мне было уютно, где я был более спокоен, уравновешен, весел, харизматичен… Где я больше нравился женщинам и с ними влетал в какие-то приключения. Где из меня фонтаном бил искрометный юмор.
Я вам хочу сказать, что по сравнению со мной — с тем человеком, который выпивал, сейчас я просто унылый сухарь. Тогда мне было очень весело.
— А сейчас вы не пьете?
— Вообще не пью! Уже несколько лет! Разве что бокал вина в сопровождение к ужину. И не пью я не по медицинским показаниям — просто выдуло из меня это желание.
Был период, когда я долго не пил. Потом в бизнесе началась большая стагнация — я от досады, с горя запил. Запойно запил. И мой запой закончился тем, что рванула поджелудочная железа. Меня увезли на скорой в больницу и разрезали… Но из операционного наркоза я не вышел. Ушел в кому, на три дня. В том мире провел около трех недель — там время течет по-другому. Что интересно, в том мире были те же физические ощущения, что и в этом, «нашем»…
Самым страшным для меня оказалось – засыпать там и знать, что я больше никогда не вернусь обратно в наш мир. Никогда не обниму своих сыновей. Это было самое тяжелое переживание. И когда я очнулся в нашем мире, и надо мной склонился мой старший сын — был шок возвращения. Я вышел из больницы абсолютно счастливым человеком. Вновь увидел голубое небо, зеленую траву. Я мог обнимать своих сыновей – для счастья больше ничего не надо. И это состояние длится уже несколько лет.
— Скажите, пожалуйста, есть ли какая-то грань алкогольного опьянения до которой Бог к человеку еще приходит, а за которой — уже нет?
— Сложный вопрос… Моя попытка написать тезисы по алкогольной метафизике не увенчается успехом. Я думаю, тут все индивидуально. Все очень точечно и каждый раз по-разному. Я думаю, что при алкогольной интоксикации в какой-то мере меняется физика человеческого тела, которая в свою очередь начинает взаимодействовать с метафизикой невидимого, духовного мира. Включаются какие-то информационные чакры, разгоняются какие-то энергии. И у метафизического мира раскрываются дополнительные возможности проникновения в человека. Это – если позволите — я сейчас фантазирую.
— Какого метафизического мира – положительного, отрицательного?
— Вопрос о взаимодействии положительного и отрицательного метафизических миров невероятно интересен. Как они взаимодействуют и сосуществуют? Я об этом думал… Но в земной жизни нам этого не дано понять, и можно только выдвигать теории.
— В книге вы пишите про домового: «А самого домового мне удалось увидеть с похмелья в состоянии абстиненции, когда восприятие обостряется, а перегородка между видимым и невидимым миром истончается».
Сейчас, на трезвую голову вы подтверждаете, что видели домового. Или это был некий глюк?
— Однозначно — я видел домового. После этого я начал изучать русские и западноевропейские эпосы и фольклор, которые описывают домового, как большого, мохнатого бобра-сурка. А я его таким и увидел. Я проснулся, а он сидел на прикроватной тумбочке, затем прыгнул на пол. Было такое мягкое касание лапами пола — так падает мягкая игрушка… А, дальше — домовой растворился в воздухе, в комнатном полумраке. Утром, под впечатлением от встречи, я пошел к компьютеру читать про этих домовых.
— Цитата: «Гордыня — это тот самый корень греховности, из которого вырастают побеги всех остальных грехов. А безудержное увлечение спиртным открывает дорогу реализации всех мыслимых грехов».
Алкоголь помогает реализации гордыни? Помните, у Бориса Гребенщикова есть такие слова «Все говорят, что пить нельзя — я говорю, что буду!»?
— В контексте песни БГ – помогает. Мне всегда очень грустно наблюдать за судьбой многих выдающихся артистов, которые спиваются, не реализовав свои таланты. Русская земля полна гениями. Но эти гении из-за своей нереализованности часто спиваются.
С одной стороны, алкоголь подстегивает худшее в человеке — но иногда, и лучшее. Часто поднимает эмоциональный фон человека, который состоит их гордыни. Мне иногда кажется, что мы не хомо сапиенс, а хомо гордикус. Наше эго – это наша неизбывная боль. И от нее никуда не деться.
Однако, есть гордость, и есть гордыня. Эти состояния нельзя путать. Гордость это воспитанный или приобретенный в тебе внутренний стрежень. А гордыня – это худший порок. Наследие грехопадения Адама и Евы. Мы все отличаемся степенью вовлеченности в эту историю. Наверное, самое важное мое приключение в жизни – это избавление от собственной гордыни.
— Удается избавляться?
— С трудом, но удается. Это определенная работа. Надо смотреть на себя со стороны и понимать, в каких ситуациях ты смешон, хвастлив, когда ты — гордец.
— Чем убивается гордыня? Главное средство?
— Неприятием себя гордецом. Со стороны я себя вижу не таким, каким могу нарисовать себя внутри. Со стороны видны все пороки и недостатки, и картина становится совсем грустной. В этой картине гордыне не остается места.
Гордыня – рождается нашим расколотым сознанием, её не изжить, пока человек не приобретет Кристалл духа, о котором мы с вами уже говорили. Поэтому интеллект – поле битвы сатаны. Интеллект и гордыня – это синонимы. Между ними я ставлю знак равенства.
— И мы понимаем, что через интеллект человеку можно внушать какие-угодно мысли…
— Конечно.
— Вы пишете про белого и серого ангела, а дальше есть такая фраза: «Когда я понял, что мне позволяется не делать рокового шага, я обнаружил себя висящим в тумане, добираться домой мне предоставили самому».
— Домой – это в тело. Возвращаться из метафизического пространства в тело.
— Можно как-то описать это возвращение?
— Это метафизика, её не описать. Как можно описать возвращение в тело? Метафизическое состояние гораздо более интересно, чем процесс возвращения.
— Я смог описать свои выход из тела и возвращение обратно. Это было в храме Духовной академии.
— В вашей книге я читал об этом.
— Я вышел из тела и вознесся вверх – уперся головой в свод храма.
— Хм… В свод храма… В книге речь идет о проникновении в более высокие пласты. В иные пространственные измерения. В которых я себя в теле уже не ощущал.
У меня есть очень близкий друг — монах отец Сергий, игумен. Он восстанавливает разрушенные монастыри — создает в них общины, собирает братию… И когда все устраивается, он переезжает в другое место. Под Уфой восстановил монастырь. Под Ельцом. Сейчас восстанавливает в Грузии.
Отец Сергий каждый год ездит по святым местам, и, заезжая в Санкт-Петербург, на 2-3 дня останавливается у меня. Мы много разговариваем. В последний приезд он мне рассказал удивительную историю о выходе из тела. Вообще, он мистик — монах, иеромонах, очень правильный и мудрый, но — ищущий мистик. И вот он рассказывает: «Останавливаюсь я у Новосибирского епископа, и в его доме мы беседуем о православной мистике. О традициях исихазма и так далее… Закончили глубоко за полночь. После беседы он постелил мне в библиотеке, среди книжных шкафов. Перед сном я беру какую-то древнюю книгу, и начинаю в нее вчитываться. В состоянии вопрошающе-молитвенном». — Тут я должен сказать, что до этой ночи из тела он никогда не выходил. И вот он читает, читает — и засыпает с книжкой… Мне об этом он рассказал так: «И вдруг я понимаю, что я вижу себя лежащим на диване с этой книжкой. Потом поднимаюсь вверх, и взлетаю над Новосибирском, который залит огнями. Я понимаю, что это не просто городские огни, а вообще всё светится. Дома, камни, горы – все излучает свет. Я продолжаю подниматься над землей и начинаю слышать музыку. Невероятной красоты мелодию. И вижу — все, что меня окружает, все сущее, состоит из разных размеров световых шаров и из вибрирующей в них музыки. Я поднимаюсь выше, какая-то сила влечет меня, я удаляюсь от Земли, и вижу нависший над Землей огромный торс голого мужчины, склонившегося над планетой. Всматриваюсь в его красивое лицо. В этих глазах столько мудрости… И я чуть было не поддался его обаянию, и пришлось бороться с искушением приблизиться к нему – хотя это был Князь мира…»
Отец Сергий продолжал удаляться и долетел — по его словам — до края Вселенной. Где ему было предложено: если ты хочешь узнать, что там, за краем Вселенной, тебе нужно сделать шаг. «И я – он говорит, – почувствовал, что у меня за спиной стоят бесы и толкают на этот шаг. Я начал творить Иисусову молитву… И тут же очнулся в библиотеке, на диване».
Он, конечно передает свои живые впечатления более харизматично, живее, чем я… Я рассказал сухо.
— Чтобы вернуться в тело надо помолиться?
— Не всегда. В аду невозможно молиться. Мы это уже обсуждали.
— Но все же если молиться возможно, молитва помогает.
— Безусловно.
— Мне понравилось ваше свидетельство про Сейшельские острова. Когда вы смотрели на себя со стороны: «На песке под огромным небом цвета надежды я обнаружил в этом мире единственного человека, который когда-то, давным-давно, был мною».
— Это поэтическая метафора. В книге много мест, описывающих отторжение себя от того, кем ты себя обычно ощущаешь. В моменты эстетического восторга, эстетического оргазма человек забывает про себя. Поднимается над самим собой.
— В вашей жизни бывали моменты, когда в точке настоящего вы абсолютно четко знали, что произойдет через минуту, две, три…
— Нет, такого не было.
— А у меня было. Человек, который был мною, как бы связывал прошлое с настоящим. И может быть, с будущим. К примеру, так: я сижу в кабинете и знаю, кто ко мне сейчас войдет. Что сделает, скажет. Где остановится. Или — я стою на балконе, смотрю вниз на улицу и знаю, что через мгновение из-за угла вывернет автобус, притормозит на остановке, из него выйдет три человека. Один пойдет направо, двое — налево… Я это абсолютно четко, за минуту до события вижу.
— Вы не пробовали так «работать» с Форексом? Это было бы интересней, чем следить за автобусом.
— Рекомендуете попробовать… Дело в том, что подобные состояния невозможно спрогнозировать, их невозможно спланировать. Они всегда приходят неожиданно, сами по себе… Откуда-то свыше.
Вернемся к вашей книге «Поле битвы – душа…»
Ваши мысли про Сейшелы: на островах открывается знание о том, что цена, которую мы платим цивилизации за ежедневное утверждение своего существования – цена нашего несчастья.
— Можно эту фразу прокомментирует Настенька? Настя, прочитай, пожалуйста пост, который ты мне вчера читала.
В беседу вступает Анастасия МИКУЛЬЧИНА – актриса кино, полюбившаяся зрителям в образе Сонька Золотая Ручка… Сыгравшая еще около 30 ролей, среди которых, к примеру Рита Осянина в новой версии фильма «А зори здесь тихие…»
Анастасия – поэт, автор книги стихов «Как дойти до солнца», вышедшей в 2018 году.
Анастасия Микульчина: Мне интереснее вас слушать. Мне все время хочется встрять в ваш разговор, но я себя торможу.
Андрей Россет: А, ты не тормози. У нас ведь живое общение.
Анастасия Микульчина: Мне интереснее послушать. Бог дал нам два уха и один язык, чтобы мы в два раза больше слушали, чем говорили.
Мне очень нравится эта история, в которой Андрей обнаружил себя человеком, которым был когда-то. Что я — как читатель — в этом вижу? У Элиота есть прекрасные слова на эту тему: в конце своих поисков мы вернемся туда, откуда их начали. И увидим это место словно впервые. Мне кажется, что вся наша жизнь – в идеале – это путь к себе. Или к Богу, через себя. Мы возвращаемся к задумке Бога о себе идеальном, к себе — «по образу и подобию». В таких абсолютно нагих местах, как острова, торжествует природа — не цивилизация и не интеллект человека, а душа природы… Там можно избавиться от своих масок, настроек. Мне кажется, что в прочитанном Владимире месте речь идет именно о таком состоянии. «Я увидел себя таким, каким я был много лет назад. Возможно даже таким – каким я пришел в этот мир».
Владимир Хохлев: Но при этом в прочитанном месте нет даже намека на поиск себя.
Анастасия Микульчина: Да, но здесь есть радость обретения себя. Конечно, тут нет речи о процессе поиска. Тут все воспринимается, как открытие.
Андрей Россет: Настя, процитируй, пожалуйста, твой текст со страницы в Фейсбуке о цене за нашу цивилизованность – о несчастье.
Анастасия Микульчина: Хорошо.
Я в очередной раз оказалась в Крыму, на террасе своего недостроенного дома. Я ощутила счастье быть на природе. Сейчас некоторые люди говорят, что любовь уходит из жизни. Это от того, что нам постоянно навязывают чувство свободы. Еще людям очень сильно навязывается функциональность. То есть, мы все превращены в функцию. Все должны быть всё время чем-то заняты. Мы все должны что-то делать. Работать, производить, покупать, наряжаться, краситься, что-то есть, чтобы быть здоровыми… Мы все должны быть в состоянии производительности. На страницах своих аккаунтов мы все должны быть успешными, благополучными… Мы утратили наслаждение от ничегонеделания. Почему я так люблю итальянцев с этой их фразой: dolce far niente, которая переводится, как — сладкое ничегонеделание.
У нас есть все, чтобы быть счастливыми, но мы постоянно в погоне за чем-то. Что как бы сделает нас счастливыми? Мы не понимаем, что у нас уже все есть. Вот анекдот про негра и миллионера, которые лежат под кокосом. Миллионер много-много работал, но в итоге оказался в той же точке, где и негр. А негр под кокосом родился. На него кокос падает, он пьет молоко и наслаждается. А миллионер всю жизнь куда-то бежал, встречался, расставался, заключал сделки, терял, богател и так далее… И все равно он ощущает кайф от вкуса кокосового молока.
Так вот я сижу на этой террасе и меня начинает грызть мысль: а чего ты сидишь, Настя. почему ты ничего не делаешь? Может быть, ты забыла что-то сделать? И мне приходит другая мысль, что может быть когда-нибудь, мы дождемся момента, когда сможем спокойно, искренне признаться жизни в любви. Крикнуть, спасибо тебе жизнь, за то, что ты есть. Некоторые потому и влюбляются, чтобы почувствовать этот миг признания в любви. Этот кайф, который в буквальном смысле немного отрывает тебя от земли. Когда ты говоришь кому-нибудь: я люблю тебя… И потом долго-долго целуешься. В этот миг, где бы вы ни были всегда звучит музыка. Время исчезает, но большинству кажется, что замедляется. Некоторые, крепко вцепляющиеся в любовь, склонны отождествлять силу природы и любовь к ней с другим человеком. Им проще найти адресат выражения своей любви к жизни в человеческой форме. Таким образом, объясняется парадокс безответной любви. Человек любит, несмотря на отсутствие взаимности, потому что он любит не человека, а форму жизни в этом человеке. Определенную и кажущуюся большинству недостижимой, ту, которой когда-нибудь, потом, в конце можно будет признаться в любви.
И в этом — вечный поиск второй половины. На самом деле каждый ищет свою недостающую форму жизни. Поэтому вечные браки по любви — до сих пор символ рая до грехопадения, повод для зависти, тихой радости и самой робкой гордости, предмет исключения из правил, достойный повести. Вот почему в противовес – лишь монашество. Монашество – это ежедневное признание в любви к жизни и благодарение Бога за нее. Монахи супружатся с самой жизнью, выходят за нее, как невесты — без прошлого, без приданного, без будущего, без ориентиров во времени. С ежедневной бытовой жизнью сожительствуя, и ежемолитвенно признаваясь ей в любви.
Андрей Россет: Вот у кого надо брать интервью.
Анастасия Микульчина: Этот текст еще нужно отредактировать… Был поток сознания – я записала…
Андрей Россет: Не надо ничего редактировать. Все очень здорово… Я слушал второй раз и сейчас открыл для себя очень важную вещь. Настя ответила сейчас на один из вопросов, которые меня давно мучают.
Анастасия Микульчина: Какой вопрос?
Андрей Россет: Такие вещи можно рассказывать только очень близким людям. Но раз пошла такая пьянка я могу рассказать. Я встаю каждый вечер на молитву и прошу Господа о послании мне любви. Я очень хочу еще полюбить. Я думал, что со своей женой я проживу всю жизнь и мы вместе встретим старость. Но мы прожили 15 лет и развелись вопреки моему желанию. Года два я очень страдал. Сейчас мы дружны, но семья распалась. Я очень хочу вновь обрести семью, хочу еще детей, и взять пару детишек на воспитание из детского дома. Нужна семья. Но пока ее нет, я молюсь. И вдруг в Настином тексте я нахожу ответ на вопрос. Моя жажда семьи – это поиск возможности признаться жизни в любви.
Анастасия Микульчина: Почему мужчина ищет себе спутницу? Так устроено наше сознание — оно ищет форму. Кто-то запойно уходит в искусство. В писание книг, стихов. Для меня лично, поэзия – это своего рода молитва. Я иногда запойно ухожу в создание чего-то. И в любовь.
«Человеку нужен человек», — сказал Станислав Лем. Не компьютер, не машина, не гаджет. Потому что человек, это проявление жизни, настолько бескрайнее и настолько непредсказуемое. В отличие от машин и технологий, настолько незапрограммированное… Ты можешь отдать человеку всю душу, посвятить всю жизнь, отдать все что у тебя есть, а он поведет себя настолько непредсказуемо…
Владимир Хохлев: Соберет чемодан и уйдет…
Анастасия Микульчина: А, ты будешь продолжать его любить. Как это ни странно… Потому что ты будешь любить эту форму жизни. Ты будешь любить эту жизнь. Может быть, игнорируя свою.
Владимир Хохлев: Еще одна цитата «из Россета» об островах: На островах Господь ближе к человеку, лишенному одежд цивилизации.
Анастасия Микульчина: Удивительная способность природы, ее сила – когда человек ощущает себя частью острова или частью моря. Я часто думаю, почему люди едут в отпуск обязательно к озеру, реке, к морю? Из-за воды, текучести воды? Водная стихия дает ощущение причастности. Что такое причастие? Многие идут в храм, причащаются, и не понимают, что такое быть частью. Они даже слово «причастие» не разбирают.
Люди перестали пользоваться языком, как смыслом. Осталась только функция коммуникации. Подай, принеси, уйди, не мешай… А, смысл слов никто не осознает. Многие думают, что причастие – это вино с хлебом. В чем смысл совместной литургии, для тех, кто не причащается? Испытать радость за тех, кто вкушает хлеб с вином. Человек становится частью собора.
На море очень легко ощутить себя частью мироздания. Частью бытия. Частью всей картины жизни.
Андрей Россет: Мы состоим из воды. Плюс — нас питает энергия воды. Она нам не видна, но она нас обволакивает.
Анастасия Микульчина: Я вам еще почитаю…
Какое счастье
быть мокрой частью
большого моря.
С волной не споря,
раскинув руки
скользить по глади
листа тетради,
всплывая буквой,
причиной звука.
Быть силой слова,
то есть основой.
Какое счастье
быть речи частью,
ребром вопроса
и тень отбросив
быть частью света,
лучом рассвета,
хоть частью дня,
началом лета,
концом зимы,
весны приметой…
Как частью стаи,
моря листая,
пересекая берега…
Какое счастье после четверга
быть слабой частью
сильного дождя.
Вдруг обнаружив
у отражения лужи
целое ясное я,
которого имя только часть
ненастья.
Андрей Россет. Серебряный век… Вот это поэзия!
Владимир Хохлев: Давайте, я верну вас на землю. Следующим вопросом.
Цитата из книги «Поле битвы – душа…»: «Человеку свойственно отгораживаться от реальности словами…» — это только половина цитаты, но уже какая глубина! — «…и умалять значимость значимого и поэтому про деньги человек сказал, это всего лишь бумага с водяными знаками».
Как вы отгораживаетесь?
Андрей Россет: Тут можно часами говорить. Это такая благодарная тема… Предлагаю словам и их возможностям посвятить следующую беседу.
Анастасия Микульчина: Это тоже, как отгораживаться от реальности алкоголем. Любое растение, любое лекарство, любое оружие можно использовать и во благо, и во вред. Все зависит от дозы. Один мудрый человек научил меня простому вопросу, который регулирует дозу. С его помощью можно четко контролировать, где кончается гордость и начинается гордыня. Вопрос простой: зачем? Нужно спросить себя — зачем я это делаю?
Владимир Хохлев: Не всегда возможно ответить на этот вопрос. Вопросы и ответы, причины и последствия — преимущественно сфера рацио, а мы чаще живем эмоциями… Действуем эмпирически, отталкиваясь от своего опыта и не анализируя его.
Андрей Россет: Если я отвечаю на этот вопрос вербализовано – я словами отгораживаюсь от реальности, от истинного положения вещей.
Анастасия Микульчина: Словами можно сотворить что угодно, в том числе забор. А можно перекинуть мост.
Владимир Хохлев: Мы со школьной скамьи знаем фразу: мысль изреченная, есть ложь. Но если я люблю человека, я не могу объяснить зачем я его люблю. Не могу вербализовать ответ.
Анастасия Микульчина: Можете. Как поэт – точно можете.
Владимир Хохлев: Не могу. Чувства описать могу, но ответить на вопрос: зачем – не могу.
Анастасия Микульчина: Мы не говорим о чувствах — мы говорим о поступках.
Андрей Россет: Мы говорим об отгораживании от реальности словами. И тут можно столько всего сказать. Начиная от слова «Бог»… Что значит это слово в нашей жизни? Повторюсь — это тема отдельной беседы. Она очень интересная. Большая тема.
Владимир Хохлев: Я понимаю вашу горячность в этом вопросе, но мне хотелось услышать другое. Мне хотелось услышать о словах, как о защитных щитах.
Когда, например, человека призывают к некоему действию, он может бросить одно слово «сейчас», отгородившись от тех, кто призывает… И ничего не делать. Может пройти полчаса, полдня – его опять начнут призывать… И он опять отгородится словом «сейчас».
Андрей Россет: Мы живем в самообмане собственных слов. На разных уровнях. Даже просветленные люди, люди которым дано многое понять, самообманываются. Я очень люблю мысль епископа Игнатия Брянчанинова: «Мы все в заблуждении и осознание этого – величайшая защита от заблуждения».
Владимир Хохлев: Вы представляете себе степень унижения слова, которое мы используем, чтобы сознательно отгородиться?
Андрей Россет: Мне очень нравится ваша метафора – «унижение слова».
Владимир Хохлев: Это не метафора, это констатация факта. Мы используем слово для каких-то своих сиюминутных целей, не задумываясь над тем, что каждое слово – это живая сущность. Мы причиняем реальную боль слову и не замечаем этого.
Анастасия Микульчина: Как ни крути – слово, это инструмент. Инструментом можно и построить, и разрушить. Можно собрать и разобрать. Снова встает вопрос – зачем? Если я отгораживаюсь от — не полезных моей душе — людей, обстоятельств, то тут никакого унижения слова нет. Наоборот, есть очень логичное его использование. Не всех нужно пускать к себе в жизнь, не всех собирать за своим забором.
Владимир Хохлев: Хорошо… Возвращаемся к теме алкоголя. Цитирую: «Пьянство – это когда я иду на встречу с самим собой с разных направлений. Алкоголизм – это когда я уже пришёл, а меня ещё нет. Трезвость – это когда ты себя потерял и не можешь найти. И, наконец, есть мгновение, когда ты только поднимаешь рюмку, и в это мгновение ты себя находишь. О, если бы можно было остаться в этом мгновении!». «Пьянство облагораживает человека, потому что неразрывно связано с отказом от денег». Тут у меня нет вопросов…
Андрей Россет: Тут — просто аллегории.
Владимир Хохлев: Читаю дальше: «Если в пьянстве я обманывал себя, то сам обманут пьянством не был. Для меня пьянство было банальным катализатором в банальной химической реакции, называемой жизнью, для получения банального суррогата счастья, который позволял хоть ненадолго забыть о всеохватывающей банальности вообще». И далее: «Антон Павлович Чехов заметил, для того чтобы прославиться необходимо связать свою жизнь с алкогольными напитками». Подтверждаете?
Андрей Россет: Нет, конечно. Нельзя вырывать фразу из контекста. Там же рассказана определенная история. О состоянии души. Я могу написать очерк о писателях-пьяницах – их очень много.
Владимир Хохлев: Хорошо. Даю контекст: «На тему «Знаменитости и алкоголь» можно было бы написать занимательную книгу. Ее персонажей — писателей и поэтов, звезд кино и театра, музыкального и модельного Олимпа было бы так много, что по количеству томов, названий книга конкурировала бы с Энциклопедией». И далее – цитата Чехова.
Андрей Россет: Да, это так. Подтверждаю.
Владимир Хохлев: Вы пишете: «В своем причастии к алкоголю человек не одинок…»
И рассказываете о пьянстве слонов, жирафов… И вдруг говорите об отсутствии пространства. О том, как вы потеряли пространство – как это было? Вы можете передать свои ощущения?
Андрей Россет: Это невозможно выразить. Почему очень тяжело читать «Розу мира» Даниила Андреева? Потому что он пытается назвать неназываемое, придумать имена, новые слова, которые человеческий интеллект мог бы как-то переварить. Сложные языковые формы вызывают отторжение. Пока ты их — в конце концов — по глоссарию не выучишь. Я не могу описать отсутствие пространства – потому что это метафизические ощущения. Которые не перевести в физические. Пространство отсутствовало, при этом оно было каким-то безграничным.
Владимир Хохлев: Андрей, вы пишете: «И Господь не оставил меня. Я ощутил Его присутствие. Все мое тело словно опутало каким-то непонятным мне энергетическим полем и прежде неиспытанным ощущением защиты молитвы». Можно ли про это поле сказать словами? Хотя, тут уже не слова, тут поле, какое-то действие…
Андрей Россет: Когда вы встаете на молитву, вы чувствуете, как от иконы идет обратный ответ?
Владимир Хохлев: Да.
Андрей Россет: Вы можете описать словами энергию, которая идет от иконы?
Анастасия Микульчина: Мне кажется, название книги «Поле битвы – душа» подразумевает, что читатель столкнется с непривычным местом действия. Проще ассоциировать битву с шахматным полем, с Куликовым полем… Как описать, пощупать, понюхать душу?
Владимир Хохлев: В «Теории мысли» я пытаюсь говорить об этом…
А, вот, медицинский вопрос… Цитата: «Пришло новое знание – я тоже одержим бесом». Если человек способен поставить себе диагноз, то это уже половина выздоровления. Как человек может узнать, что он одержим бесом?
Андрей Россет: На физическом уровне приходят ощущения, что в тебе или рядом с тобой – на твоем плече — устроилась и действует посторонняя сущность. Которая начинает навязывать тебе свою волю. Это ощутимо физически. Эта сущность заставляет тебя думать, совершать какие-то поступки, не так, как ты бы хотел.
Владимир Хохлев: И где тогда самозащита человека. Как противодействовать бесу?
Андрей Россет: Мы уже говорили, что задача бесов – привести человека к самоубийству. Чтобы он навсегда лишился своей бессмертной души. К сожалению, самоубийц много. Демоны, которые подводят к самоубийству, «работают» с человеком очень жестко. Люди часто этого не понимают, принимают волю бесов за свою собственную. На самом деле человека направляют.
Владимир Хохлев: Что нужно для того, чтобы обнаружить в себе беса?
Андрей Россет: Много пить! Это я, конечно, шучу… У меня своя история. Я могу говорить только за себя.
Владимир Хохлев: Что вам помогло обнаружить беса?
Андрей Россет: Молитва, обращение к Господу. Когда я чувствую поддержку – а Господь всегда в этой битве поддерживает – тогда идет мое растождествление, размежевание с демонами.
Во время битвы – в начале её — человек думает, что он один. Это повергает человека в страх. В тяжелое состояние души. Если человек действительно останется один – он однозначно погибнет.
Владимир Хохлев: Сколько демонов вас атаковало единовременно?
Андрей Россет: Я пишу об этом в книге — до семи.
Кроме моей жалкой книжки есть свидетельства Святых отцов. За 2000 лет истории христианства написано много свидетельств. Но Святых отцов сегодня никто не читает. Я сам начал читать Святоотеческие творения уже после написания книги. И нашел множество подтверждений моему опыту, моим наблюдениям и выводам. Наверное, моя книга была бы богаче, если бы я привел в ней свидетельства и опыт Нила Сорского, Тихона Задонского и многих других…
Когда Бог начинает помогать человеку, битва становится другой. Не факт, что человек ее выиграет, но надежд на победу прибавляется.
Владимир Хохлев: Цитата: «Мне стало не по себе, я понял, что в абстиненции у меня открылось зрение, позволяющее видеть обычно невидимое».
Андрей Россет: Да. Подтверждаю… Метафизический мир существует здесь и сейчас. Он рядом с нами. Если бы мы вдруг смогли его увидеть, возможно, мы бы просто сошли с ума. Это что-то невообразимое. Сферы нашей жизни пронизывают одна другую до полного переплетения. Опытом каждого человека, опытом народов, всего человечества это подтверждается тысячи раз.
Владимир Хохлев: Цитата: «Я чувствую, как мое сознание засасывает в воронку сумасшествия, затягивает в какой-то эмоциональный водоворот безумия, явно закрученный не мною». Вопрос: тут вы говорите о стремлении бесов отнять у человека инструмент осознания происходящего?
Андрей Россет: Да, совершенно верно.
Владимир Хохлев: И, если бесам это удается, если человек не сопротивляется – он остается гол. И с ним можно делать что угодно.
Андрей Россет: Увы, да!
Владимир Хохлев: Цитата: «И вдруг нечистые умолкли и только один бес раздраженным фальцетом спросил: А, ты что тут делаешь, тебя здесь не должно быть. И, видимо уже обращаясь к своим: ладно подождем следующего запоя. Я почувствовал, как моего горячего лба коснулась прохладная женская ладонь и приятный женский голос произнес: сегодня мы от них отбились. Поспи. И я мгновенно уснул».
Вы убеждены, что это была ладонь Богородицы?
Андрей Россет: Да! В это время в руках я держал икону Богородицы, которую привез с Кипра, из православного монастыря Кикос. Это одно из главных переживаний моей жизни, о котором я вспоминаю каждый день. Все так и было.
Владимир Хохлев: На этом мы и закончим… Андрей, Анастасия, спасибо за беседу.
Вопросы задавал Владимир Хохлев.
.
Роман Андрея РОССЕТА «Поле битвы – душа» на ЛитРес:
https://www.litres.ru/andrey-rosset/pole-bitvy-dusha/
.
