История создания одного из главных шедевров П.И.Чайковского – в материалах Президентской библиотеки

В этом году исполняется 140 лет событиям, ставшим судьбоносными в жизни Петра Ильича Чайковского, чей день рождения весь музыкальный мир отмечает 7 мая. В 1878 году композитор закончил создание своего самого, пожалуй, главного шедевра – оперы «Евгений Онегин», и поставил точку в отношениях с женой Антониной Ивановной Милюковой. В  этих событиях есть точки соприкосновения.

Обратимся к материалам, которые находятся в свободном доступе на портале Президентской библиотеки. Обстоятельства написания оперы и женитьбы композитора известны из его переписки с родными братьями Анатолием и Модестом Чайковскими и сестрой Александрой Давыдовой (Письма к родным. Т. 1. 1850–1879), с Надеждой фон Мекк, меценаткой и почитательницей таланта композитора (Переписка с Н. Ф. фон Мекк. 1. 1876–1878), с композитором С. И. Танеевым (Письма П. И. Чайковского и С. И. Танеева), и из воспоминаний консерваторского друга Николая Кашкина (Воспоминания о П. И. Чайковском).

Для своей новой оперы Пётр Ильич сюжет выбирал долго. Он писал композитору Танееву: «Я ищу интимную, но сильную драму, основанную на конфликте положений, мною испытанных или виденных, могущих задеть меня за живое».

Весной 1877 года певица Е. А. Лавровская предложила композитору написать оперу на сюжет «Евгения Онегина». «Мысль эта показалась мне дикой, и я ничего не отвечал. Потом, обедая в трактире один, я вспомнил об „Онегине“, задумался, потом начал находить мысль Лавровской возможной, потом увлёкся и к концу обеда решился. Тотчас побежал отыскивать Пушкина. С трудом нашёл, отправился домой, перечёл с восторгом и провёл совершенно бессонную ночь, результатом которой был сценариум прелестной оперы с текстом Пушкина», – делился композитор с братом Модестом (Письма к родным. Т. 1. 1850–1879).

От пушкинского «Евгения Онегина» Чайковский взял для оперы только то, что связано с личными судьбами, душевными переживаниями героев, с их чувственным и эмоциональным внутренним миром. «Какая бездна поэзии в „Онегине“, я не заблуждаюсь. Я знаю, что сценических эффектов и движения будет мало в этой опере. Но общая поэтичность, человечность, простота сюжета в соединении с гениальным текстом заменяет с лихвой эти недостатки», – пишет он брату Анатолию (Письма к родным. Т. 1. 1850–1879).

К этому времени Чайковский сам оказывается в схожей с сюжетом Пушкина ситуации. Когда все его мысли были заняты только «Евгением Онегиным», особенно сценой письма Татьяны, он получает любовные послания от Антонины Милюковой, с которой был знаком к тому времени около 5 лет. Поначалу Чайковский поступил так же, как и Онегин: его ответ – холодный отказ. Он был полностью «похоронен в своём сочинении» и так постиг характер Татьяны и полюбил этот образ, что она и все герои поэмы стали казаться ему реальными. Чайковский признавался, что насколько он любил Татьяну, настолько был ужасно зол на Онегина, которого видел просто холодным и бессердечным. Когда Пётр Ильич получил очередное письмо от Антонины, он осознал, насколько бессердечно относился к полюбившей девушке: «Сам вёл себя бесконечно хуже Онегина». «Я пришёл к заключению, что, если зайдя так далеко, я внезапно отвернусь от этой девушки, то сделаю её действительно несчастной, приведу её к трагическому концу», – пишет он Надежде Филаретовне фон Мекк.

Может быть, пытаясь избежать повторения ошибки героя Пушкина, Чайковский сам совершает опрометчивый поступок. «Я был как бы в бреду», – признавался позже композитор. «Таким образом, мне представилась трудная альтернатива: или сохранить свою свободу ценою гибели этой девушки (г и б е л ь здесь не пустое слово: она в самом деле любит меня беспредельно) или ж е н и т ь с я. Я не мог не избрать последнего», – читаем мы в переписке Чайковского с Н. Ф. фон Мекк. Пётр Ильич считает, что связать свою жизнь с Антониной Милюковой будет правильным шагом: «Я решил, что судьбы своей не избежать и что в моём столкновении с этой девушкой есть что-то роковое… Пусть будет, что будет», – пишет он своей почитательнице и меценату.

Пётр Ильич женился на Антонине Милюковой летом 1877 года, но откровенно сказал жене, что не любит её, хотя и будет преданным другом.

Вскоре его отношения с женой заканчиваются. Он тяжело переживает сложившуюся обстановку, появляются даже мысли о самоубийстве. В конце года Чайковский уезжает в Швейцарию. В этот период только творчество становится главной его потребностью и спасением: «Я должен окончить те сцены оперы, которые пойдут на консерваторском спектакле. Я засел за работу и сделал в 6 дней столько, сколько не смог и ожидать. Работа эта поглотила меня».

В феврале 1878 года он заканчивает своё гениальнейшее произведение – оперу «Евгений Онегин», насыщенное огромной творческой силой, любовью к жизни, но при этом связанное с теми настроениями разочарования и смятения, которые переживал сам композитор. Из письма к сестре А. И. Давыдовой (Письма к родным. Т. 1. 1850–1879): «Я должен побороть мою скромность и сказать тебе следующее: кроме того, что я муж Антонины Ивановны, безжалостно с ней поступивший, кроме того, что она ни в чём не виновата, что она бедная и т. д., и т. д. – есть ещё одно обстоятельство. Я артист, который может и должен принести честь своей родине. Я чувствую в себе большую художественную силу. Я ещё не сделал и десятой доли того, что могу сделать. И я хочу всеми силами души всё это сделать».

После смерти Петра Ильича Чайковского Антонина Милюкова написала воспоминания, которые были опубликованы на страницах «Российской музыкальной газеты» в 1913, в которых есть такие слова: «„Евгений Онегин“, самая лучшая из всех его опер. Она хороша, потому что написана под влиянием любви. Она прямо написана про нас. Онегин – он сам, а Татьяна – я. Прежде и после написанные оперы, не согретые любовью, – холодны и отрывисты. Нет цельности в них. Эта одна хороша с начала до конца».

Сам Пётр Ильич в письме С. И. Танееву признавался: «Про музыку я Вам скажу, что если была когда-нибудь написана музыка с искренним увлечением, с любовью к сюжету и к действующим лицам оного, то это музыка к „Онегину“. Я таял и трепетал от невыразимого наслаждения, когда писал её. И если на слушателе будет отзываться хоть малейшая доля того, что я испытывал, сочиняя эту оперу, то я буду очень доволен и большего мне не нужно».

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *