Когда в 1893 году студент Московской духовной академии Владимир Никольский принимал монашество, ректор академии архимандрит Антоний (Храповицкий), совершавший постриг, сказал ему: «Почитай себя стоящим над пропастью или висящим над нею на протянутом сверху вервии и громко взывающим о помощи к Совершителю нашего спасения. Дни духовных восторгов и часы сладостных созерцаний пусть не отделяют от тебя мысли о предстоящей опасности».

А опасностей на долю инока Андроника выпало предостаточно.

Из всех видов монашеского служения он выбрал одно из самых трудных – миссионерство. Осетия, Япония, Башкирия, северные российские губернии, Сибирь, Пермский край… В начале XX века в книге «Письма архиерея к иереям» епископ Андроник писал о том, с чем всю жизнь неустанно боролся:

«Сплошь и рядом при расспросах как взрослых, так и малых приходится видеть, что именующиеся христианами не знают не только утренних и вечерних молитв, но и самых общеупотребительных и простых. Очевидно, и не молятся исправно, а в семье молиться не учат и молитвам не учат. В школах кое-каким молитвам научат. Но не влагают, очевидно, потребности молиться, не воспитывают святого чувства молитвы как приближения нашего к Богу, как нашей с Ним беседы. Без этого же самого главного одно заучивание молитв для ответа ровно ничего еще не значит, и молитвы улетучиваются немедленно после оставления учащимися самой школы только лишь на летние месяцы…

Не знают даже жития своего святого и даже дня памяти его. Следовательно, даже к своему святому не имеют никакого личного отношения, кроме того, что его именем называются… От современного поколения далеки все высокие примеры христианской добродетельной жизни… Веры своей не знают, закона христианского отчетливо не представляют, светлых образцов веры и добродетели не испытывают. И редко-редко кто сумел бы вразумительно, ясно и отчетливо рассказать свою веру вопрошающему о ней. И это при всеобщей почти грамотности, при общедоступности дешевого книжного рынка, при всяких полезных книгоиздательствах! Невольно напрашивается смущающий вопрос: да что же в таких людях и христианского осталось? Даже по внешним-то приемам и обычаям иногда трудно узнать христианина. Ибо многие креститься не умеют как должно, отмахиваясь рукой вместо истового крестного знамения… Что же после всего этого говорить о духовной жизни, о благодати Божией и о прочих таинствах нашей веры спасительной?»

Его собственная жизнь, по свидетельствам очевидцев, была образцом древнего благочестия. Все средства он жертвовал на помощь беднякам. Одевался просто, никогда не носил шелковых ряс; и хотя был награжден многими орденами, но наград никогда не надевал. Строго исполнял иноческие правила и церковные обряды, строго постился; накануне того дня, когда совершал литургию, почти не спал — всю ночь простаивая на молитве; объезжал храмы епархии, архиерейской каретой никогда не пользовался — архиерейские лошади были отданы собору, на них соборное духовенство ездило по требам.

Проповеди, миссионерские поездки, организация школ, кружков ревнителей благочестия, читален, паломничеств, экскурсий – во всех этих трудах владыка Андроник все больше укреплялся в убеждении, что в мир грядут не социальные, экономические или политические реформы, а новое язычество, «которое в разных, самых благовидных и культурных формах посягает на самые основы веры в Христа Спаса. Оно стремится заменить собою христианскую закваску жизни христианских народов».

Сам он использовал любую возможность, чтобы пробудить «спящих», просветить невежественных, обратиться к народу со словом увещания — перенапрягаясь, подрывая здоровье. Он торопился не без причины. Еще до февраля 1917-го он писал: «Подождите, все поспешные реформаторы Святой Церкви: независимо от нашего желания произойдет и у нас отделение Церкви от государства, а после того и неизбежное гонение на Церковь не только от безрелигиозного, но и от антихристианского государства… Хотим мы или не хотим, но такое время к нам приближается. К нему и нужно готовиться как к огненному испытанию для нашей веры сначала от духа антихристова, а потом и от самого антихриста…».

Октябрь 1917-го застал епископа Андроника в Москве, на Поместном Соборе. В апреле 1918-го он вернулся в Пермь, через несколько дней к нему нагрянули с обыском, а 9 мая он возглавил многотысячный пасхальный крестный ход и стал ждать ареста.

14 июня архиепископу приказали явиться в губком для ответа на вопросы обвинения, но известие об этом вызвало такие народные волнения, что допросный лист владыке прислали на дом, а когда он на все вопросы ответил, власти для успокоения населения ответили многочисленным депутациям (одна из них была мусульманская), что они совершенно удовлетворены, и тут же вынесли постановление об аресте епископа. Но, опасаясь беспорядков, постановили объявить город на военном положении и привести в состояние боевой готовности все имеющиеся войска. А начальнику конной городской милиции приказали поставить по два конных милиционера против окон всех городских церковных сторожек на случай, если кто-нибудь из звонарей захочет подняться на колокольню; если звонарь не послушается приказа, велено было немедленно стрелять. Для ареста святителя было поднято на ноги полторы тысячи войск.

В первом часу ночи 17 июня весь квартал, где располагался архиерейский дом, был оцеплен отрядами красногвардейцев. Владыку Андроника арестовали и увезли сначала в Мотовилиху, потом в Пермскую ЧК и ночью 20 июня повезли на расстрел. Проехав 5 верст по Сибирскому тракту, свернули в лес, велели архипастырю выкопать могилу, дали 10 минут помолиться и, сбросив в яму стали закапывать живым, но не выдержав, уже в засыпанного землей выстрели в него несколько раз.

За два месяца до своей мученической кончины владыка Андроник писал: «Все житие наше обратилось в прах от дуновения воли оставленного нами Бога… В грозных событиях жизни, в злоключениях и люди, и целые народы познавали свою немощь, свое недостоинство и возвращались к Всесильному Промыслителю… Познаем и мы… Гроза разряжает застоявшийся и накалившийся воздух… Увидевши опасность лишиться свободы веровать и молиться… православные россияне воодушевились на стояние за веру и Церковь… явились священномученики и… исповедники среди архиереев, иереев и иноков, – и миряне православные дружно и самоотверженно встали на защиту своей свободы веровать, на защиту Святой Церкви. То там, то здесь уже многие и живот свой за веру положили. Да упокоит Господь души их и молитвами их да помилует нас и Россию».

.