Кирилл КОЗЛОВ
Санкт-Петербург
«У нашего блокадного костра…»
(посвящается предстоящей годовщине начала блокады Ленинграда)
Ольга Берггольц. Ленинградский дневник. Стихи и поэмы 1941-1944. ОГИЗ. Государственное издательство художественной литературы, Ленинград, 1944 г.
Просто прикоснуться к этому сборнику, полистать, узнать до слез знакомые стихи – истинное счастье для каждого петербуржца. Мне однажды несказанно повезло увидеть его в одном из магазинов старой книги. Судьбоносная встреча завершилась, разумеется, приобретением, ведь в подобных случаях ни малейших колебаний возникнуть не должно…
Достаточно вспомнить о том, что это первый сборник Ольги Берггольц, вышедший после долгожданного снятия изнурительной блокады Ленинграда. Помимо поэтессы и людей, судьбы которых отражены в её произведениях, в книге (как, впрочем, в любой другой) присутствуют ключевые фигуры. Редактором «Ленинградского дневника» стал советский литератор Илья Авраменко (1907-1973), рисунки выполнил художник Алексей Пахомов (1900-1973), автор обложки и титула – график и писатель Тамара Цинберг (1908- 1977) .
Концепция книги выстроена благодаря простейшей формуле поэтапного повествования. Месяц за месяцем продолжалось трагическое противостояние с врагом. Эпиграфом к стихотворениям становится краткая дневниковая запись, первая из которых такова: «Август 1941 года. Немцы неистово рвутся к Ленинграду. Ленинградцы строят баррикады на улицах, готовясь, если понадобится, к уличным боям». Какой эффект достигается благодаря использованию эпиграфов? Во-первых, у читателя возникает ощущение вынужденного, но столь необходимого замедления, чтобы в полной мере прочувствовать страдания народа. Во-вторых, вспоминая спасительные радиоэфиры Берггольц, мы можем услышать тексты так, будто из далекого прошлого звучит её собственный голос – настоящий, живой, проникновенный! Здесь уместно вспомнить о Седьмой симфонии Д. Шостаковича и других музыкальных шедеврах эпохи, с которыми она ассоциируется.
В следующем же стихотворении обнаруживаются и утверждаются родственные связи: «Машенька, сестра моя, москвичка…» Некогда прекрасный город, где прошла комсомольская юность, приговорен к варварскому уничтожению: «Машенька, теперь в него стреляют…» Очень важно то, что обещание выстоять здесь адресовано именно сестре, а не массовому собирательному герою: Красной Армии, пролетариату, интернационалу. Ольга Берггольц ощущает необходимость рассказать о подвигах конкретных людей, даже если их имена остались неизвестными. Еще одной попыткой является стихотворение «Армия»: «Мне скажут – Армия… Я вспомню день зимой, / Январский день сорок второго года…» Далее описано, как боец отдает свой хлебный паек незнакомой женщине с детьми. Вопреки неоспоримой логике и ледяной прагматичности (солдат должен выполнить боевое задание, а для этого сам съесть паек!), он делится и уходит, «от голода качаясь на ходу». Подвиг реального человека заставляет Ольгу Берггольц подытожить: «Теперь ты понимаешь, почему / Нет Армии на всей земле любимей…»
Ленинградцы, привыкающие к смерти (что может быть страшнее?), с особенными чувствами встречают редкие праздники. В блокадной поэзии встречаются трогательные произведения разных авторов, посвященные новогодним скромным торжествам. В сборнике Ольги Берггольц есть такое стихотворение: «Как беден стол, как меркнут свечи! / Но я клянусь – мы никогда / Правдивей и теплее встречи / Не знали в прежние года». Единственное желание – чтобы город был поскорее освобожден…
В сборник включены известные масштабные произведения: поэма «Февральский дневник» и «Ленинградская поэма». Выстроенные на фундаменте внутреннего цитирования, они проносят сквозь десятилетия мотив благодарности, адресованной каждому сражавшемуся и трудившемуся соотечественнику. В текстах даже не прописаны, а будто выжжены огнем цифры, вообще-то чуждые поэтическому мироощущению. Михаил Дудин, к примеру, фиксирует в балладе «Соловьи» «трехсотпятидесятый день войны», а Ольга Берггольц – «сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам». «Наш хлеб насущный, ленинградский» — главная святыня, а Ладожская Дорога Жизни – территория мощнейшего эмоционального напряжения. Хоть раз прочитавший «Ленинградскую поэму» поймет: «О, да – иначе не могли / Ни те бойцы, ни те шоферы…»; это значит, что поэт, её создатель, также выполнил свой долг, рассказав обо всем произошедшем.
Завершающий цикл получил емкое название «Возвращение». Это в первую очередь возвращение города к мирной жизни, его воскрешение из руин и пепла. В стихотворении «Приход в Пушкин» наблюдается общая картина разорения: «Зияла смерть, безлюдье, пустота». Память сохранила былую красоту и ощущение счастья, поэтому трудно поверить увиденному. «И где мы сами – прежние, простые, / Доверчиво глядевшие на свет?» — устало вопрошает Берггольц, понимая, что многое из желаемого, конечно же, не вернуть. Война переломала, перековала, переустроила всё вокруг и внутри, в душе. Но когда вновь звучат пушкинские строки («Отечество нам Царское Село»), пробуждаются неведомые силы. Ведь только в России периоды разбрасывания камней и периоды их сбора неизменно сопровождаются поэзией…
После того, как мне удалось вытащить «Ленинградский дневник» из безликого букинистического хаоса, он продолжил служение родному городу. (Да, среди других «братьев по несчастью» он выглядел достойно. Стоял отдельно, аккуратно упакованный, но всё равно в атмосфере потерянности, бесхозности.) На протяжении нескольких лет путешествует со мной, я показываю его любителям поэзии, школьникам, студентам. Замечательно то, что несмотря на преобладание в нашей жизни интернет-технологий, молодежь продолжает интересоваться редкими изданиями, интуитивно понимая их значение. Познакомившись с книгой, можно в который раз включить смартфон, но не праздно, а вполне осознанно, с целью найти понравившиеся стихи либо информацию о поэте.
Имя Ольги Берггольц вписано в историю города. К ней всегда будут обращаться за советом люди, для которых Санкт-Петербург – не только место для работы и проживания, а прежде всего духовно-нравственная доминанта. Всем жаждущим поэтесса ответит взаимопониманием и теплотой, поскольку её поколение выбралось из бездны страха и прошло «дорогой дружбы многих к многим». Совсем недавно, в июле 2018 года, мне довелось увидеть множество книг, принадлежавших ранее одному человеку и после его ухода из жизни оказавшихся в библиотеке «Троицкая» ЦБС Петроградского района. В числе прочих взял себе книгу «Вспоминая Ольгу Берггольц», о существовании которой прежде не слышал. Издание украшено восхитительным довоенным портретом – улыбающаяся молодая поэтесса олицетворяет открытость миру и радость жизни.
Впрочем, это уже другая книга и другая история, требующая отдельных размышлений…
