Рустам МАВЛИХАНОВ 

Салават.  Башкортостан

 

Об авторе: 

Рустам Мавлиханов (Будда) родился 15 июля 1978 года в городе Салават.

Публиковался в журналах и альманахах:  «Журнал Поэтов», «Нижний Новгород», «Бельские просторы», «Балтика-Калининград», «Сура», «ЛиФФт-Башкортостан», «Воскресенье»; еженедельнике «Истоки».

Живёт в городе Салават.  Республика Башкортостан

 

Тайная жизнь татарских поэтов

На озере Чад рыбаки одиноко

Неводом тянут улов.

И бродит вокруг как жираф темноокий

Русский шпион Гумилёв.

 

Он знает, что где-то в полуночных странах,

Диких и мёртвых на вид,

В галдящем бедламе Ахматова Аня,

Знойная телом, не спит.

 

В руке её тонкой абсент с папиросой

Нервно и мелко дрожит.

И взглядом со сцены монгольско-раскосым

Хлебников манит в Коци́т.

 

В антракте Сен-Санса библейским пророком,

Миру не дав малый шанс,

Играет квартет. И предчувствием рока

Город укрыл декаданс.

 

Часы на стене отсчитают мгновенья,

Стает Тринадцатый год.

Анюта томится желаньем с сомненьем:

Бунин глядит, словно кот.

 

Не знает она, что в далёкой саванне,

Скинув винчестер под тент,

Ласкает грудь смуглой трепещущей лани

Тайный Генштаба агент.

 

Родина

Мгла промозгла. Кухня Кафки.

Строки бьются ноябрём.

Брешут за туманом шавки.

Холод окна лижет псом.

 

Буква к букве вьются кобры.

К боли боль – по телу залп.

Щерятся жилые кофры:

Упокоился кварта́л.

 

Смято одеяло тифом.

Ломкий жёлтый свет дрожит.

Станет всё казаться мифом,

Если осень пережить.

 

Ярче холод с жарким телом,

С крепким чаем – мгла плотней.

Как же выбраться нам в белом

С бесконечных ноябрей.

 

Звонок

Широкой кисти грубым волосом,

Чернеющей рябиною

И отогретым солнцем колосом,

Мерцающей пати́ною,

 

Чуть слышным придыханьем осени,

Притихшим в ожидании –

Пред долгожданным, зимним, с проседью,

Глухим на расстоянии,

 

Исстуженным, багровым, ливнями

Укрытым за завесою,

За недосказанностью дивного,

Костёлом между мессами

 

Дождей, спешащих к югу, строками

Застывшим – перед голосом,

Познанья ядов полным соками

С резным узором полоза,

 

– Притихшим сердцем, и старанием

Над трубкой телефонною

Унять дрожь рук, дрожь душ дыханием,

Укрыться за колоннами,

 

Рисую каплями за стёклами

И фонарями сонными

Укутанной пастельно-тёплыми

Тонами, охрой, клёнами

Тебя.

 

***

Так хочется порой смотреть во тьму –

Пустую, без синонимов и смыслов.

Сколь агуманен, говорят, сей вызов:

Смотреть в ничто, быть должным никому.

 

Так хочется порой лететь на свет

Без страха, без сомнений и без тлена,

Как Феникс, когти вырвавший из плена,

Сиянием небес творить ответ.

 

Так хочется порою просто быть –

Дышать водой, огнём лаская кожу,

Как зверь, печаль твою сжигать на ложе,

Драконом меж течений звёздных плыть.

 

Но пусть Бог-Свет, хранимый Богом-Тьмою

Средь вечностей возлюбит нас покоем.

 

Заблудшее

Я сотни раз свернул не той дорогой

И сотни раз остался жив не там,

Где мог познать изнанку тьмы и Бога

И в точку имя обратить «рустам».

 

Под сердца ритм, с надеждою на север –

Изменчивой, как медный лунный таз,

Бессмысленною, как трехлистный клевер, –

К могиле веры шёл я сотни раз.

 

В кругу «друзей» – в кругу зеркал, оглу́шен,

Пытаясь в прошлое найти потайный лаз,

Встаю и заставляю снова души

Вдохнуть и Быть в сто тысяч первый раз.

 

***

В старом городе тишь и маньчжурских орехов серёжки

Опадают под сытостью летних тягучих дождей.

В твоем доме тихи́ крокодилы, львы, ангелы, кошки,

Не скребутся и мысли мышами пота́йных сеней.

 

В старом городе свет тополёвой листвою оклеен.

В старом городе дымка дубовым настоем пьянит.

Я не бог омывать твое тело и души елеем,

Но способен разверзнуть надир, вознося дух в зенит.

 

В старом городе стены – посуда под сеткою трещин –

Идеальны к улуну, испитому в пасмурный день.

Разве может хоть кто-то, идущий по лужам, быть грешен?

Разве нужно спасенье тем, кто потерял свою тень?

 

РомансЪ

Как упоительны степные вечера

Под свист сурков и лаваша́ хрустенье.

Кумы́с, шашлык в тугайной долгой тени…

Как упоительны мы были тут вчера!

 

Как восхитительно табун в степи́ летит,

И ятаган на стенах юрты отдыхает,

И гаурда́к нуго́ю нежной тает,

Пока любуюсь, как табун летит

 

О, как пресыщенно полынью воздух сыт,

И тянут песнь прекрасные славянки

О грустном ветре над счастливой полоня́нкой,

Когда пресыщенно полынью воздух сыт.

 

Как сладкозвучно серебро звенит

В узде коня и на твоих лодыжках,

И голос робкий, милый и чуть слышный

Моё желание покорностью пленит.

 

О, как же огненно тебя к кошме́ прижать!

Ласкать всю ночь, вкушая трепетанье,

И сердца лани юной чуять трепыханье…

О, как же огненно тебя на шёлке взять!

 

О, как бескрайна и прекрасна эта ночь

Под звёздной чашей, опрокинутой над Степью, –

Когда иссёк врагов своею плетью,

Когда к груди́ моей прижалась Те́нгри дочь.

 

*тугай – луг, часто с небольшим лесом, тянущимся вдоль реки.

*гаурдак, нуга и т.д. – еда

*Тенгри – Небо, бог.

 

Високосное-2017

Лето раскидывать камни,

Лето встречать и терять,

Лето захлопывать ставни,

Лето ломать время вспять,

 

Лето открытий и жути,

Холодной, как мой ад дождей.

И вивисектором сути

В москитовом звоне степей

 

Я отсекаю мерзавцев,

Не чтящих кровавость луны,

Глупых бездарных паяцев,

Холопов фальшивой струны.

 

Я надрезаю брюшину

В жёсткий ацтекский узор,

Мои исчисляющий ви́ны

Во мгле, где толпы приговор

 

Вынесен завистью смердов

И барской усмешкой скотов,

Смятых разверзнутой твердью –

Расколотой смехом богов.

 

Но ересиарх – не призванье:

Безумий побочный эффект.

Без явных на то оснований

Я свой завершаю проект

 

Летом отравленной плоти,

Летом отвергнутых рук,

Красок, отмытых с полотен,

Небрежно разбросанных мук.

 

БЕСКОНЕЧНОЕ

Дождь как цитата из Брэдбери.
Юные – умерших каверы,
Тропы усеяны перьями
Крыльев
– вчеканено в аверсы –
Дождь как забвение времени.
Миги бьют дробью по вечности,
Память как всадник без стремени,
Вдох
– тополиною клейкостью –
Дождь проникает в извилины
Нор, что проедены душами
Тёплыми, гневными, сильными
В Духе
– опутано кружевом –
Дождь голограммою адовой,
Струи – поток неизжитого,
Снова сижу, грежу радугой
В ливне
– завесой сокрытое –
Дождь обнажает пред судьями.
Прошлое множится каплями,
Сумерки делятся сутями
Правд
– словно мягкими лапами –
Дождь гладит кожу дремотою.
Судьбы, отдраены севером,
Дождь нам вернёт с неохотою
В руки
– цитируя Брэдбери –
Дождь словно мёртвые каверы.
Дождь – это рондо бескрайнее.
Дождь высекает на аверсах
Воронов
– рваными стаями –
Дождь грезит мною и радугой.
Кости швырнув в молох времени,
Дождь не трепещет пред ладаном
Птицей
– усеянной семенем –
Дождь тешит землю надеждою…