Лесной царь

Моим стихам, написанным гортанно,

Как цокот птичий, засвист трелевой,

Недостаёт ракетниц и фонтана

И новгородской свары вечевой.

 

Филолог-Бог, кудесница Марина,

Когда птенец проклюнется вот-вот,

Моим стихам не то что магазина –

Листа бумаги даже не найдёт.

 

В них птица вещая – привычная ку-ку,

Как дата смерти на чужом веку.

Поэт не Жуковский и царь не лесной,

Чьи дочери-вётлы – чужой стороной.

 

Мой Царь Лесной, а вдруг… и Вы нам

Земных забот?

Моим стихам, моим грехам и винам

Найдётся свой народ.

.

 

Провинция

Пока вселеновы ковши

Над нами счастье проливают —

Ты целый мир любить спеши,

Куда б ни вывела кривая!

 

Прощанье – что?

Прощанье – дым!

Дымит, прощается эпоха.

Ты на земле необходим,

Здесь без тебя кому-то плохо.

 

Пусть побеждают миражи!

В них канет каждая из вёсен,

Но ты, прощаясь, расскажи:

О, сколько в мире вёрст и вётел!

 

В забытых Богом городах

Который век кипит работа!

В них цел языческий размах,

В них византийское есть что-то.

 

В них вишня каждая цветёт

На грани ада или рая,

И отрок ясный пропадёт,

Судьбу Рублёва избирая.

 

Пока часовни на Руси

Ещё остались у обочин,

Ты клятву в ночь произнеси

Неутолимей и короче!

 

Провинция!

Вот часослов!

Ни грай,

ни публика столичья

Не затемнят колоколов

Её скитаний

и величья.

.

Богиня

Какое пространство молчало!

Какие сбывались мечты!

Светило то жарко, то ало,

Стеснялось своей наготы.

То вёрсты,

То вётлы,

То ветры, –

О, даже при мысли о Ней! –

То самые тёмные ветви

Тотчас становились темней.

То золы каминные пели

В трубе, словно в царстве теней.

В лесах погребальные пеплы

Кострищ становились темней.

Лучам Её не было ниши!

Надтреснута завязь в узле!

Слабея,

темнее и тише

Мы ждали Её на земле.

.

 

Гениальное

Неутолимо хванчкары

Глоток упрям, родим и светел,

И серебрит меж вётел ветер

Сонеты солнечной игры.

Напитан звуками клавир,

Форель бурна, овечка блеет –

И в этом жизнь.

Так любит мир.

Но лишь поэт любить умеет.

Когда, судьбу свою итожа,

Он различает –

час настал!

Любовь и смерть –

одно и то же!

И возникает мадригал.

.

 

Тамань

Долька в небе.

Долька в море.

Долька-месяц там и тут.

Как прожить в таком просторе

Даже несколько минут?!

Весь простор велик и чёрен –

Блещут молнии одне!

Но не тонет мой Печорин

В набегающей волне.

Долька-лодка по стихии,

Всем ветрам малым-мала,

Носит тихие, лихие

Контрабандные тела:

Нож в руке горит – проворен,

Чик по горлу – и ко дну…

Не утонет друг Печорин.

Я скорее утону.

.

 

На раскопах

На раскопах тревожит птица

Потускневшие письмена.

Но не в силах с землёй проститься

Улетающая страна.

 

От обыденности прогорклой

Напрягаются желваки.

Посмотри же!

Над тем пригорком

В предосенье дожди легки.

 

Посмотри же!

Под той ракитой,

Где степной завершился бой,

Наши пращуры позабыты.

Позабыты и мы с тобой.

 

Дождь!

Под вётлами, под ракитой

Вековечная тишина.

 

Но какой-то страной забытой

Наша чудо-страна полна.

Валерий Дударев

Поэт, филолог, заведующий отделом поэзии журнала «Юность». Окончил филфак МПГУ. Преподавал в школе и университете. Живёт в Москве. Автор поэтических сборников «На склоне двадцатого века», «Где растут забытые цветы», «Глаголица», «Интонации», «Ветла». Лауреат литературных премий им. Александра Невского, Сергея Есенина. Стихи переводились на английский, болгарский, польский языки и публиковались в журналах «Нева», «Волга», «Наш современник», «Юность», «East-West Review» (Великобритания), «Знаци» (Болгария), в альманахе «День поэзии».

.

Источник: https://lgz.ru/article/-37-6704-11-09-2019/vyersty-i-vyetly-lesnogo-tsarya/