Андрей ШАЦКОВ
Москва, Руза
Славянский календарь поэта
МАЙ ЖЕСТОКИЙ
Знаменитое блоковское «Май жестокий, с белыми ночами!» привычно всплывает в памяти, завораживая музыкой слов. Но почему, почему веселый славянский месяц травень – вместе с тем и жестокий! Откуда взялась в поэтическом воображении эта магическая строка – заклинание? Может быть из народной приметы: «Кто в мае рожден – всю жизнь маяться будет», а может быть из аналогичной присказки: «Рад бы жениться, да май не велит».
А ведь Красная Горка – Фомино воскресенье, первый день недели весенних предстрадных свадеб, часто выпадает на начало мая. Неужели возможное взаимное разочарование может быть предопределено судьбой заранее?
«Весенний блеск, весенний шум. / Молитвы стройной звуки. / Все тихо веяло крылом / Над грустию разлуки…» – так непостижимо печален весной Афанасий Фет. А вот и полностью созвучный поэтическому собрату Федор Глинка: «Шумят весенние дожди, / Под ними зеленеют нивы — / Зачем же слышу я в груди / Порой тоскливые порывы?..».
Прозрачным березовым соком сочится печаль мая. Обычно в этом месяце отмечается Радоница – особый день поминовения усопших, приходящийся на десятые сутки после Пасхи. (Иногда, светлый день празднования очередной годовщины Великой Победы над фашизмом удивительным образом совпадает с Радоницей. Вот уж воистину «Это праздник со слезами на глазах!»).
А потом наступают «черемуховые холода» – загадочная и жестокая причуда природы, когда зима вновь напоминает о своем первородстве. И стоят деревья, как сказочные сугробы, то ли в саване снега, то ли в белой фате цветов, обожженной внезапно вернувшимися морозами.
«Судьба нас сводила слепая. / Бог знает, мы встретимся ль там. / Но знаешь?.. Не смейся, ступая / Весною по мертвым цветам…» – как-то отчаянно написал один из самых лиричных поэтов серебряного века Иннокентий Анненский…
И все равно настолько прекрасен май, что вся светлая грусть, разлитая в стихах, является пронзительно-ясным для каждого истинного творца предчувствием того, что «…все мы в этом мире тленны», боязнью не увидеть, не воспеть май следующий. Ведь только поэтический ремесленник может быть уверен, что «допишет завтра», «окончит к сроку».
И воистину прав бессмертный Борис Пастернак, написавший:
«Для этого весною ранней/ Со мною сходятся друзья,/ И наши вечера – прощанья,/ Пирушки наши – завещанья,/ Чтоб тайная струя страданья/ Согрела холод бытия…/
МЕТЕЛИ МАЯ
Когда наступает с душою разлад
И шрамы на теле,
Как часто метели метут невпопад,
Как часты метели.
И падает Радониц снег на гранит,
Растущий из тверди.
И ангел-хранитель уже не хранит
От скорби, от смерти.
Темна в облаках неживая вода,
Глубока трясина.
И к отчему дому тропа не видна
Для блудного сына.
На склоне змеёй ускользнувшего дня
Лукавый проснулся…
И ты отвернулась тогда от меня.
И Бог отвернулся!
* * *
Май месяц пришёл на старинный погост.
И ветви сирени упрямо,
Ползут к небесам из земельных корост.
Строкой телеграфной от мамы.
И первая в высях бормочет гроза,
Отнюдь не про «вечныя лета»…
Я помню, как медью давили глаза,
Минувшего века монеты.
Чтоб я не увидел в любимых очах
Последнего мамы привета.
Чтоб сбился с пути, в одиночестве чах,
Не спал по ночам до рассвета!
Тяжёлая медь, ты горчила тогда,
Когда целованьем от сына,
На вкус познавалась потери беда,
Сиротского горя трясина.
Май месяц отрезал дороги назад.
Грядёт Вознесенье в июне.
Я помню наполненный горечью взгляд,
Когда уходил накануне,
От маминых тихо прикрытых дверей.
От белых гардин омофора…
Не надо одних оставлять матерей,
В надежде увидеться скоро!
