22-24 февраля 2019 года в Московском государственном институте культуры (г. Химки М. О.) состоялось Всероссийское совещание молодых литераторов Союза писателей России.
Портал предлагает читателям ознакомиться с лучшими стихами, отмеченными руководителями одного из поэтических семинаров – известными поэтами Виктором Кирюшиным и Андреем Шацковым.
Бессонова Мирослава (Уфа)
***
Как страшно и
как беспокойно нам
сквозь промежутки трезвости и пьянства
смотреть во все глаза по сторонам
и видеть только знаки постоянства.
Почти зима. Глаза воспалены
от пыльных снов. И сорваны одёжки
с деревьев, пьющих силу из луны,
хранящей всех потомков Молодёжки*.
Уже не важно, есть ли кто живой
и где исчезли бьющие тревогу,
когда запретов пёс сторожевой
встал в полушаге, преградил дорогу.
* — уфимский микрорайон
Мария Игонина (Сыктывкар)
***
Мы забываем. Блекнет кинопленка,
Меняются пейзажи за окном,
И лица дней, очерченные тонко,
Сливаются в размытое пятно.
Из памяти извилистые тропы
Не в будущее светлое, а вниз
Ведут, где голосов стихает шепот,
А глубже – тишина пустых страниц.
Сопротивляться сложно, сдаться – страшно,
Что, уступив в бессмысленной борьбе,
Найду в шкафу ту самую рубашку,
Надену и не вспомню о тебе.
Кудикова Валерия (Ханты-Мансийск)
Выход есть
В парке сыро и пахнет осенью.
В серой парке иду под «Сплин».
Ряд берёз под небесною проседью
В ствол вплетают ультрамарин.
Выход есть, пусть поётся неправильно.
Он вон там, за углом ждёт меня.
Он стоит в затуманенном саване,
В колокольчик увядший звеня.
Я иду к нему гордо и радостно,
Я иду к нему дни и года…
Только серая парка задрана
И разорвана как никогда.
А дорога короче не кажется.
Колокольчик, звени, не молчи!
Выход есть, пусть нелёгким считается,
А путь жарким, как пламя свечи.
В парке сыро и пахнет осенью.
Сел мобильник и плеера нет…
Лишь берёзы с лазурными косами
Колокольчика вторят куплет.
Куравский Павел (Новосибирск)
***
Мы въехали в жаркий ночной Казахстан.
Вагон – хоть прикуривай! – всё не остынет.
Таможенник долго шмонал, но отстал
И выдал нам допуск к великой пустыне.
Соседи – Муниса и Абдул-Халил;
Играем в ази и скучаем по душу.
Состав засыпает, и можно налить
Кому-то кумыса, кому-то – куруша.
Ещё впереди – больше суток пути
До станции Чу и направо – к Балхашу,
И целая вечность – себя бередить,
Тебя вспоминая, прошедшее наше.
Конечно, я знаю, всё это – не в счёт,
Конечно, меж нами и пропасть, и возраст,
И жадная Азия завтра пожрёт
Твой образ, твой волос, твой голос – мой космос.
***
С похмелья мир невыносимо ярок.
С похмелья мир невыразимо жёлт.
Я наг и сир, как стриженый подъярок.
Я разобщён, как буквы «Мэ» и «Жо».
Светило льёт лучи на подоконник,
И каждый луч – не луч, а прямо – дрель!
Да за окном херачит сука-дворник!..
(А, может быть, не сука, а кобель…)
-Товарищ, твоего не знаю пола, —
Я к дворнику тихонько обращусь, —
Намедни у меня, у новосёла,
Произошёл переизбыток чувств-с…
Так ты своей прелестною метлою
Листву моей души не потопчи…
Спой что-нибудь, а я тебе подвою.
А хочешь, о хорошем помолчим…
И пролетарий, раскурив улыбку,
Затянет вдруг набор из долгих строк
Про серп и молот свой, каток и скрипку,
Про лёд и пламень – веник и совок.
Мети, мети меня, метла мелодий,
И ямбы выскребай промеж зубов.
С похмелья мир; все чувства на исходе;
Вот – лучший миг для смерти и стихов.
Лошкарёв Александр (Липецк)
***
Пластинка солнца отзвучала,
Затихли звуки.
Зима берет свое начало
В осенней скуке,
Пытаясь обелить, быть может,
Наш мир пропащий,
В котором горе горе множит
И не иначе.
Среди развала и забвенья
Подобно вспышке,
Зима – минута облегченья
И передышки.
Елена Марченко (Омск)
***
Навсегда останется: маленькой
в выходные в парке под вязами
папа мне воздушные шарики
на запястье ниткой привязывал.
Папы нет – есть непоправимое,
я давно не ношу сандалики,
навсегда ко мне нитью незримою
привязались два лёгких шарика.
Узелки получились прочные:
знаю точно, когда стану старенькой,
в парке будет мой сын своей дочери
на запястье привязывать шарики.
Оксана Ралкова (Челябинск)
***
А я с ней бороться не стану:
Она – первозданно светла –
Любовь, как горящую рану
След в след за тобою несла
По временносъёмным вертепам,
Походным сырым шалашам,
Пред гневным грохочущим небом
Смертельные стрелы туша.
Я странно люблю её, Боже:
Покорностью раненных птиц,
Наивностью трав ранневсхожих
И робостью первых станиц…
Рябинская Татьяна (Таганрог)
Городу цветущих каштанов…
Пришла пора нам попрощаться,
Мучитель мой и кровный брат.
Уеду я. Но, может статься,
Ты новой встрече будешь рад?
Да вспомнишь ли? Мужчины память
И прихотлива, и горда…
Мужчин порой легко оставить,
Другое дело — города!
Ты был со мною так небрежен,
Насмешлив, груб и нелюдим,
Но иногда — до боли нежен,
И оттого всегда любим.
Мне будет сниться в лёгком шёлке
Твоих проспектов бирюза…
и под каштановою чёлкой
Такие тёмные глаза!
Устинова Анастасия (Москва)
* * *
Валентину Устинову
Есть новости – от них спасенья нет…
Ты навсегда ушёл… И пепел
Всех недокуренных тобою сигарет,
С небес, как снег, летит, крылат и светел.
О чем мечтал ты в двадцать лет, отец?
О доблестях, о подвигах, о славе?
Ты теплоту остуженных сердец
Будил, я осуждать тебя не вправе
За то, что был ты от меня далёк.
За то, что ты не знал мои печали.
Что от разлуки долгой ты продрог
И счастлив был в разлуке той едва ли.
И за стихи, что ты не дописал,
И за любовь, не ставшую судьбою.
За те слова, что ты мне не сказал,
За женщин, недолюбленных тобою.
Четвергова Ирина (Омск)
***
А мой отец писал стихи,
на гейзеры Камчатки глядя.
Не сохранилось той тетради,
лишь фраза «Я писал стихи».
Он атеист был, но и он
природу чувствовал как чудо.
Пока слова валили в груду,
страна истаивала в сон,
он жил как все и не искал
других путей – назвать всё это.
Со мною говорит планета,
и мёртвым тот язык не стал,
но так же непереводим…
Отца я по весне видала,
где море ландышей шептало,
смыкаясь медленно над ним.
Школьников Антон (Омск)
***
Ящик почтовый помер,
в ящике снег не тает…
«Правды» намокшей номер
ветер давно листает…
Письма не ходят в ящик…
Вдруг прострелило мыслью:
Ящик ненастоящий,
он пожирает письма!
Может, он съел десятки,
может быть, даже тысячи!
В миг, поражён догадкой,
к ящику с ломом выскочил.
Ящик с прогнившим рылом
щерился нагло прорезью,
Чтоб неповадно было –
ломом ему в коррозию!
Матом до поздней ночи
я поучал утробу:
Ящик быть должен почтой,
ты снизошёл до гроба!
Ящик шипел и дулся,
трескался, но не плакал.
Вдруг зачихал, прогнулся
и плюнул конвертом на пол!..
Прорвав на конверте марку,
болью торчала колкой
Строчка от ручки маркой:
«Прости, что молчала долго»…
…Значит, в нелепой шутке
не был виновен ящик,
Но от побоев жутких
ящик скончался спящим.
Улица непогодит,
дышит на ящик дымом…
Письма в него не ходят.
Письма проходят мимо…