Андрей РОССЕТ — Автор романа «Поле битвы — душа» и эссе «Исповедь несостоявшегося ангела»; киносценарист, драматург; академик Европейской Академии Естественных Наук, доктор философии (Ph.D), почётный доктор Европейского университета (Ганновер, Германия); кавалер Офицерского Креста Рыцарей Мальтийского Ордена, лауреат итальянской международной медали Леонардо да Винчи. Основатель, владелец и главный дизайнер дизайн-ателье ARB PLATINUM COLLECTION — Дома Высокой Моды Стайлинга Интерьеров. 

Роман «Поле битвы — душа» вышел в свет в 2007 году тиражом 3000 экземпляров и сразу стал библиографической редкостью. В «Буквоеде» его раскупили за 2 месяца, автор провел огромное число презентаций и встреч с читателями. Получил тысячи писем.

Андрея РОССЕТА сравнивали с великими писателями древности и наших дней. По просьбе известных кино- и театральных деятелей автор написал пьесу по мотивам романа, в которой некоторые чувства и мысли приобрели новое, еще более сильное звучание.

Я беседую с Андреем о «Поле битвы», держа перед глазами текст романа.  

 

— Андрей, книга «Поле битвы – душа» ставит больше вопросов, чем дает ответов. И вот почему.  Мысль наша – широка и свободна. Неуловима. Чтобы мысль уложить в строчку приходится ее «архивировать», ужимать и сокращать. При этом, как мне кажется, важные нюансы мысли – на которых, как мы знаем, строится искусство – могут быть утрачены, затушеваны. Но без них читателю труднее понять то, о чем говорит автор. Поэтому я вас попрошу, о некоторых вещах, показанных в книге рассказать шире. Как бы расшифровать мысль.

— Давайте попробуем.

— В христианской традиции есть такие понятия, как догмат и теологумен. Вы говорите: для Бога условностей нет. Он может любому человеку – не обязательно монаху-иноку или священнику – открыть важную информацию о жизни и о Себе.  Через это открытие снабдить человечество новой информацией. Теологумен со временем может превратиться в догмат, но может оставаться и частным, обсуждаемым мнением. Как мне представляется таких «частных мнений» в книге предостаточно.

Вы назвали книгу «Поле битвы – душа». Душа – это поле. И не просто поле, а поле битвы. Первая ассоциация, которая появляется в сознании: душа – нечто осязаемое, «материальное». Ведь это — поле.  Я прав?

— «Поле битвы – душа» — это слова Достоевского. Из знаменитой речи к студентам, произнесенной уже в конце жизни писателя. Этими словами он подытожил свое творчество. Я категорически не согласен с «материальностью души», о которой вы говорите. Хотя я понимаю, что вы, видимо, имеете в виду материальность иного порядка.

— Может быть, эфирную… Конечно, я говорю не о телесной материальности.

— Я к своему удивлению обнаружил, что мистика, о которой мы так много читали – и у мировых теософов, и у доморощенных авторов – это не их личное изобретение.

Есть некий мир, который существует — существует по своим законам, и этот мир стоит у тебя «за спиной» в каждой точке твоего пространства, где бы ты ни находился. И при определенных условиях, когда материальная грань твоего сознания истончается, становится ближе к духовной грани, ты вдруг обнаруживаешь, что мистический мир реально существует. Не просто существует, но активно вмешивается и в твою жизнь, и в жизнь всего человечества.

Только после написания своей книги я «дозрел» до великой книги Даниила Андреева «Роза мира». Раньше я открывал ее несколько раз – ничего не понимал и закрывал. После своей книги она меня потрясла, потому что у нас были сходные состояния сознания. И я понял, что все, о чем  пишет Андреев – правда. Почему в «Розе мира» столько непонятных и непривычных нашему восприятию терминов, которые вызывают отторжение? Потому что автор пытается назвать, вербализировать неназываемое. Назвать даже то, чему в нашем понятийном человеческом аппарате нет определений.

Когда выходишь в мистический мир сталкиваешься с тем, что словами о нём не рассказать. Нет таких понятий. Я не могу, к примеру, с вами совершенно точно поделиться всем тем, что я пережил. Мне приходится придумывать новые понятия, вгонять полученные представления в какие-то условные рамки. В книге мне лишь отчасти удалось рассказать о том, что со мной было. Но не более того.  В жизни было гораздо страшнее, чем в книге. Меня спасала ирония. В книге я рассказал свою историю тоже через призму иронии. В битвах с бесами и демонами меня спас Господь – это, прежде всего, но спасало и мое собственное ироничное отношение к происходящему.

После книги я написал пьесу, в которой о произошедшем рассказал более жестко. Как все было на самом деле. Один театральный критик написала: «Раньше были «Гамлет» Шекспира и все остальные пьесы, а теперь – «Гамлет» Шекспира, все остальные пьесы и «Поле битвы» Россета». Она мне сказала: когда я читала первую часть пьесы, я веселилась от души. На второй части — со страху —  я сползла с кресла на пол. Книга такого страха не внушает.

— На самом деле книгу вначале читаешь как некий фантастический роман с элементами реальности, вплетенными в нереальную историю. Но постепенно замечаешь, как фантастичность уходит. И все действующие лица обретают материальность. Я не случайно спросил о душе, как о материальном объекте.

В книге вы даете такое представление о душе: «Душа человека – это воздушный змей, бечевка от которого в руках тела. Даже в самых прекрасных порывах души остается наблюдающее за ними тело. Пока ветер смерти не унесет раскрашенный шелк в глубины неба».  Так змей – материален…

— Отвечу на вашу реплику о фантастичности. Я могу сказать, что в романе нет ни слова неправды. Я, когда сел его писать – поставил перед собой задачу ничего не приукрашивать. Рассказывать только так, как было. Наверное, вы это почувствовали.

— Воздушный змей — это художественная ассоциация. А как бы вы определили душу «научно»? Что это такое?

— Послушайте, если я определю душу, то, наверное, стану одним из столпов психологии и психоанализа, как в свое время стал столпом Зигмунд Фрейд, за ним – Юнг и прочие…  Душа – такая мощная категория… ваш вопрос просто сбивает с ног. Отвечая на ваш вопрос, мы можем проговорить несколько часов и ни к чему не прийти.

— А если сузить вопрос до эмпирического восприятия души? Какими-то словами можно ее определить?

— Для себя я определил так: душа это то, что держит в Своих ладонях Господь наш Иисус Христос. Быть достойным Его касания – это основная задача бытия человека, живущего во Христе.

— В первой книге Библии, в «Бытие» говорится о внутреннем и внешнем человеке. Душа – это не внутренний человек?

— Внутренний, конечно… Но я думаю, что о нем – этом внутреннем человеке — мы «ни шиша не смыслим» — это слова Достоевского. Также как ничего не понимаем в реальном устройстве мира. Физического мира и мира мистического… Правда невероятно далека от наших представлений…

Наука подбирает лишь жалкие крошки знания. Сейчас вообще зашла в тупик. И квантовая физика, и теория относительности… И космология… Все в большом тупике. Теорий много, а понимания никакого нет. Уже договорились до того, что мы живем в Матрице.

Это мы говорим о видимом мире, что же тогда говорить о невидимом. О котором мы вообще ничего не знаем, кроме каких-то свидетельств. Одно из свидетельств – моя книга. Но это очень внутреннее свидетельство. Мое личное. Книга писалась не для того, чтобы кого-то в чем-то убедить.

— Чтобы просто показать, рассказать?

— Нет, даже не для этого. Вначале были дневниковые записи о мистических приключениях, которые вели меня к смерти. И я умер. Но я записывал обо всем, что со мной происходило для своих детей, которых я безумно люблю; для своих друзей, чтобы рассказать, что со мной случилось.

Для меня самого все было настолько удивительно, что я не мог не записывать. Но я никак не планировал писать книгу. Тем более, её издавать.

— Но ведь книга есть.

— Это благодаря академику Владимиру Яковлевичу Сквирскому. Я принес ему свои записи. Он сказал: «Мальчик мой, ты блестяще пишешь. Надо издавать». Я задумался и ответил: надо? давайте издадим. Но я понимал, что выливать на голову читателя — как из ушата – историю моих мистических приключений просто нелепо. И дописал еще первую половину книги – автобиографичную, чтобы показать, что герой книги — это живой человек. Не придуманный персонаж, а я сам. Вот он – я, какой я есть. Со всеми своими пороками, может быть, достоинствами.

В Интернете вы выходили на страницу в ВК «Поле битвы душа», где читатели оставляли свои комментарии? Знакомились с впечатлениями известных людей?

— Да, конечно. Меня удивило, что 90% комментаторов задают вопрос – где купить роман?

— Сейчас, практически нигде. У меня осталось несколько экземпляров – на подарки.

В выходных данных книги я указал адрес электронной почты, и мне пришло – это всего при тираже 3000 экземпляров – около 1000 писем в первые два года. Письма такие удивительные, что их можно издавать отдельной книгой. Ни одно не похоже на другое. Люди делились своим мистическим опытом. Рассказывали свои истории о собственных трагедиях в ракурсе христианского страдания. В «Буквоеде» тираж разлетелся за два месяца. Администратор «Буквоеда», который на площади Восстания, сказала: «Я никогда не видела, чтобы русского автора так покупали».

Но больше всего мне греет душу признания людей, когда мне пишут: после вашей книги мы стали ходить в церковь и причащаться.

— Притом, что вы – как я понимаю — не ставили задачу проповедовать христианство.

— Не ставил. Роман я писал месяц – шел поток, а я записывал. Пьесу — неделю. Помню, когда начал писать пьесу, задал себе вопрос: зачем я пишу?  По-Станиславскому у любой пьесы должна быть сверхзадача. Станиславский говорил: Я мечтаю создать такой спектакль, чтобы люди не хлопали, а обалдевшие выползали из зала.

И я себе поставил такую сверхзадачу: Чтобы люди выползали из зала с желанием вынуть из себя горящие сердца и положить их на ладони, протянутые к ним Господом нашим Иисусом Христом. Мне хочется верить, что я с этой задачей справился. По отзывам пьеса такой получилась.

— Ваши слова: «Тогда я еще не знал, что мои слова и мысли несут неведомую мне энергию и имеют неведомую мне силу, а мои желания и представления обладают мистической способностью осуществляться в материальном мире без всяких на то моих усилий, и, что страшнее всего, без моего на то согласия».

Как это?

— На пути своих мистических приключений я обнаружил то, что сейчас физическими опытами доказывают ученые по всему миру. Что мысль материальна. Что это некий вид энергии, которая раньше ученым была неподвластна, её нельзя было рассчитать, взвесить – но сейчас это можно сделать. Уже существуют такие тончайшие приборы. Это пошло с опытов японца Эмору Масато над водою – замораживая воду, он обнаружил, что вода воспринимает информацию от окружающей среды и реагирует на нее. На наши слова, мысли, звуки. Все смотрели великий фильм «Тайна воды». Сейчас потрясающее открытие независимо друг от друга сделали две лаборатории – в Америке и в Германии, возглавляемые двумя русскими гениями. Они вышли на понимание, что мысли, слова, звуки воздействуют на ДНК. То есть, не только вода – наши ДНК – меняются от произносимых слов. От той музыки, которую мы слушаем, от того, что нас окружает. От того, что мы говорим и как мы думаем. Это уже доказано экспериментальным путем.

Так вот на пути своих мистических приключений я вышел на собственное открытие о материальности мысли. Меня стало пугать, как мои мысли — вдруг — воплощаются. И на бытовом уровне, и на уровнях — психологическом, душевном и даже духовном.

— Год назад вышла моя книжка «Теория мысли», главный тезис которой абсолютно перекликается с вашим: мысль материальна и независима.

— Про материальность — понятно, а что значит независима?

— Что мысль приходит к нам, уходит от нас, живет где-то, действует где-то – сама по себе. Как самостоятельная живая сущность. В ваших словах о неведомой силе и неведомой энергии я нашел подтверждение своим открытиям.

Но мне интересно другое, в прочитанном отрывке я акцентирую внимание на словах «без моего на то согласия». Ведь получается, что мысль, родившаяся в голове человека, уходит в некий эфир, общемировой полет и может сама по себе…

— Материализоваться.

— Материализоваться, осуществиться, воздействовать на другого человека, на воду, на траву, на деревья… На облака. Вне зависимости от нашей воли…

— Совершенно верно.  Причем я столкнулся с тем, о чем говорили древние: «Бойся своих желаний, ибо они могут исполниться…» Некоторым своим мыслям я бы не дал согласия на воплощение. К нам приходят разные мысли, но это не означает, что все надо воплощать. Но выяснилось, что моего желания — по поводу воплощения или не воплощения  — никто не спрашивает…

— Как остановить поток мыслей?

— Вы что, хотите поговорить о буддийских практиках? О медитациях и прочем?

— Нет. О молитве. Когда творишь молитву — мысли утихают, скукоживаются.

— Молитвой да, остановить можно. Но, видите ли, в чем дело, это трудно, если ты не Серафим Саровский. Или отец Иоанн Крестьянкин – я имел честь быть с ним знакомым. Это наш последний русский канонизированный святой.

Он не благословил меня в монахи. Я жил на послушании в Псково-Печерском монастыре. И хотел постричься в монахи, принять иночество. Меня предупредили, что, когда я войду в келью и сяду на кровать к отцу Иоанну, он прислонится лбом к моему лбу, и так меня сразу всего «прочитает». Надо сказать, что отец Иоанн Крестьянкин всегда смеялся. Он был накоротке с Богом, а с Ним кроме радости и смеха ничего нет — никаких страданий, никаких наших глупостей и прочего. Отец Иоанн Крестьянкин — с копной белых волос — всегда был радостен.

Я к нему пришел, мы разговорились, и он — как бы в процессе беседы — очень ненавязчиво, смеясь, прислонился к моему лбу. После этого я говорю: Отче, благословите меня на постриг. А он, смеясь, отвечает: Тебе в монахи? Тебе в монахи не надо!

И всё! Я вышел из его кельи, зная, что в монахи мне не надо.

Так вот — возвращаясь к вашему вопросу — если ты не Серафим Саровский, или отец Иоанн Крестьянкин, ты не можешь останавливать свой мыслительный процесс и быть в постоянной молитве. Для нас – секулярных людей – живущих в мире и реагирующих на все внешние раздражители – это невозможно.

Почему я вспомнил о буддистах – у них есть такая практика. Они уходят в себя и могут долго находиться без мыслей в голове, но учиться этому нужно всю жизнь.

Во время молитвы на короткий промежуток времени мы отсекаем мысли, но потом они к нам снова приходят. И не факт, что все они светлые и радостные. Достойные воплощения.

— Цитата: «Мне несколько неуютно представить, что она жила и моей жизнью – это вы пишете о картине Николая Юдина – быть может, в виде «шагреневой кожи», исполняющей невысказанные желания – желания, о которых ты не думаешь, но которые думают о тебе».  Вопрос: Как это – желания думают о тебе?

— Наверное, прежде всего, это касается таких мощных эгрегоров, как секс, похоть… Это какие-то желания, которые иногда нами даже не до конца сформулированы. Мы их не понимаем, но они живут в нас. В нашем подсознании. И думают о нас. Я это имел в виду.

— Если желания думают, значит, они наделены думающим органом?  Умом? Или каким-то иным инструментом?

— У меня эти слова — просто ассоциация. Метафора, не более того.

— А я вижу не только ассоциацию. Может быть, то, что мы называем нашими желаниями…

— Это бесы, стоящие у нас за спиной и толкающие к действиям. Вполне возможно. Я думал об этом. Но какая тут есть опасность. Если подталкивают бесы, тогда я могу снять с себя всякую ответственность за свои действия. Я скажу: Господи! В моей похоти нет моей вины, это вот все бесы меня подначивают… А, так-то я чистый, светлый и целомудренный…

— Бесы могут внушать желания. Но принимает их к исполнению, и исполняет человек. Значит, ответственность есть!

— Вы знаете, все это я ощущаю в большей степени не в вербализованном виде, не словами, а энергетически. Все это – какие-то энергии. Бес не толкает тебя в спину и не говорит: переспи с этой красивой женщиной. Да и у тебя есть определенные представления о женщинах. О предпочтениях, о том, чего ты хочешь в сексе. Тут мне кажется, нельзя все списывать на бесов. Человек — это личность, которая хочет того, чего она хочет. Поэтому ответственность все же на человеке. Я с вами соглашусь.

— Получается, что мы как разумные существа способны делегировать думы о чем-либо – может быть, о сексе, о еде, о пляже, о славе, о чем угодно – этим желаниям, которые начинают думать сами по себе.

— Получается так. Наверное, есть и ноосфера по Вернадскому, и эфир по Николе Тесле, и энергетическая оболочка – о которой писали все мистики – в которую входят наши желания. Там они существуют. Наверное, это все есть.

Можно я немного отойду в сторону, и поделюсь с вами одним из своих открытий?  По поводу реинкарнаций. Об этом меня часто спрашивают. В христианстве реинкарнации нет, Господь ничего об этом не сказал. Человечеством накоплен тысячелетний опыт, который говорит о том, что вроде бы реинкарнация есть. Много примеров этого феномена появилось в последнее время. Недавний: на уроке девочка внезапно падает в обморок, затем встает и начинает говорить на старофранцузском языке.

— Или вообще – на мертвом языке.

— Да, одна девушка после травмы заговорила на древнеегипетском языке про гробницу какой-то царевны, назвала ее имя. — Гробницу обнаружили и раскопали только через 7 лет и имя царевны подтвердилось. Сейчас популярны сеансы гипноза, во время которых гипнологи, введя человека в сон, провоцируют его вспоминать и рассказывать о своих прошлых жизнях.

Почему же Господь ничего про реинкарнацию не сказал?

Потому что в христианстве человек лично ответственен за прожитую жизнь. Я пытался совместить одно и другое и нашел для себя ответ. Когда человек умирает, через девять дней его тело становится легче на 9 грамм. Что-то из тела выходит. Это подтверждено экспериментами в серьезных институтах.  Вы представляете, сколько миллиардов людей умерли за всю историю человечества. От каждого эти 9 грамм куда-то улетели. А куда им лететь? В эфир, который над землей, в ноосферу. Получается, что на каждого из нас давят миллиарды тонн чужих жизней. И, мне кажется, что, возможно, воспоминания о «прожитых жизнях» это не реинкарнация, а подключение к духовному эфиру к чьей-то судьбе, к чьей-то прожитой жизни…

— На этот счет в «Теории мысли» я говорю следующее: Человек одновременно живет в трех сферах Универсума: в бытийной – телом, в психической – душой, в духовной – духом… Структура пространства психической сферы – слоистая. Слои – это души «сынов Божиих», встроенные друг в друга (как слои луковицы)… Встроенность душ друг в друга обеспечивает их невидимое взаимодействие. К примеру, человек, мысленно разговаривающий с другим человеком, способен донести этому другому нужную мысль, не произнося ее вслух. Как бы перенести мысль по пространству сферы и запечатлеть в другом сознании.

Настройка человека на человека происходит через совпадение радиусов сфер.

— Да, похоже.

— Когда радиусы совпадают, вернее, почти совпадают — два человека мыслят одинаково.

Что такое любовь между мужчиной и женщиной? Это совпадение радиусов. Давно известно, что супруги, которые долгую совместную жизнь любят друг друга, постепенно превращаются в одно существо.

— Это так… Но, сейчас я говорю не о живых людях – а об умерших. О реинкарнации. Возможно, что подключение живого человека к чужой информационной сфере умершего происходит по такой же схеме. Такая теория имеет право на существование.

— Наш основной источник информации – Библия. Но в ней о многом не сказано, приходится добывать информацию самостоятельно. Создавать теории. Однако в Библии четко сказано: у Бога все живы. Значит деление на живых и мертвых – условное.

И может возникнуть другой вопрос: насколько человеку надо знать о том, что за порогом смерти?

— Совершенно точно – не надо. Господь недаром закрыл от нас знание о мистическом мире. Он закрыл его ради нас самих.

Там – наверху – нашего зла не надо. Там надо, чтобы человек всей своей жизнью, выполняя уроки жизни, выращивал в своем сердце Цветок Добра. Чтобы к добру, свету и любви человек пришел сам, без внешних толчков и раздражителей в виде точного знания. Почему чудеса крайне редки? Я очень понимаю церковь, когда она говорит, что не надо специально искать чуда. Потому что если бы мы точно знали, что есть рай и ад, то мы бы из страха не попасть в ад, зная все тамошние ужасы – а я спускался в ад и знаю, что это такое, могу потом рассказать – были бы глубоко верующими, благочестивыми людьми. Мы бы выдавливали из себя добро из страха.

Господь закрыл знание, чтобы сохранялась свобода добровольного и бесстрашного выбора.

— Идем дальше по книге: «Внутри нас – ни света, ни пламени, а только дым от столкновения двух непримиримых, несовместимых субстанций. Как хотите, а мне как-то неуютно от осознания того, что во мне идет «химическая» реакция высшего порядка…». О чем тут речь?

— Я писал о себе и понимал, что в моей душе дым…  И это моя неизбывная боль. Это не позволяет мне быть до конца счастливым человеком. Тот свет, который я видел, который ощущаю в молитве, приходит ко мне. Я знаю, что мне нужно сделать всего шаг. Но я не могу его сделать. Что-то меня не пускает. Состояние дыма внутри меня. Слабость моя духовная. Мое несовершенство, мои пороки. Моя глупость, суетность, мелкие движения души…

Знать об Истине и жить по Истине – совершенно разные вещи. Понимание этого и заставило меня написать, что во мне не свет, не пламя, а дым. В молитве зажигается фитилек, есть возгорание, он горит во время молитвы. Но потом фитилек гаснет и остается дым. Я всегда чувствую, как Господь мне отвечает. Но не удерживаю это чувство. И из-за ощущения недостойности прерываю молитву.

Боюсь впасть в прелесть. В состояние прелести. Я понимаю, для того чтобы идти дальше, я должен стать неимоверно лучше, чем я есть сегодня. Хотя это тоже глупость, потому что Господь ждет человека в любом состоянии – примет такого, какой он есть. Я в книге написал: «Господа не надо искать – Он всегда ждет тебя в том месте, где ты сейчас находишься».

— «Невидимая Истина непостижимостью своей тайны заставляет меня метаться в клетке человеческого «я». Мне кажется – я помню Свободу».

— Это было написано мною – вы удивитесь – в 21 год. Это из эссе «Исповедь несостоявшегося Ангела».

— Какую Свободу вы помните?

— Когда это писалось – юношей – я помнил потрясающие, вкусные ощущения свободы от самого себя. От своего тела, своих привязанностей, своих похотей, своего несовершенства, от всего.

— Но вы пишете «метаться в клетке человеческого «я»». Значит, свобода от «я»?

— Да.

— Что же тогда остается? Если нет «я»? Чем можно почувствовать эту свободу? Каким органом? 

— Мы — как с писанной торбой — носимся со своим эго, которое на самом деле ничего из себя не представляет. Мне такое понимание открылось в молитве.

Собственно говоря, роман написался из-за одной страницы, на которой я рассказал про общение с живым Богом. Это мощнейшее потрясение — его хватило, чтобы написать всё остальные 320 страниц.

Когда ты остаешься с Богом один на один, и ты понимаешь, что вот Он твой Господь, Он с тобой разговаривает — ты в Его огромной любви ощущаешь себя даже не песчинкой, не молекулой, не атомом… Ничем! И в то же время удивительным образом присутствуешь в этой Любви.

Мне удалось «зацепить» кусочек космического шлейфа Его Любви. Это такое колоссальное ощущение, что его не передать никакими словами, даже близко… Но я понял, что я – ничто. И мое эго – это ничто. И мое «я» — ничто. В буквальном смысле – пустота. Все надумано, придумано…

Всю свою жизнь мы собираем свое «я» как кубик Рубика… Носимся с ним, и думаем – о, какие мы хорошие! Мы это сделали, то написали… Это придумали, то сняли. Какие мы талантливые, интересные… На самом деле, все это необходимо на уровне человеческого общения, для социального статуса… Это нам позволяет чувствовать, что жизнь чем-то наполнена. Но когда ты остаешься с Богом один на один, всё это превращается в ноль.

— Чем все-таки я должен ощутить свободу, если меня нет?

— Как только вы ответите на этот вопрос, вы, наверное, и станете свободным?

Я ведь не сказал, что «я ощутил Свободу», но «мне кажется, я помню». Это большая разница. Это – предвкушение Свободы. Мне кажется, я помню ощущения свободы от самого себя.

— Вам никогда не казался воздух твердым? Не продавливаемым?

— Наверное, нет.

— Знаете, почему твердым? Потому что он – воздух – обтекает, облекает собой наше тело и не дает нам освободиться. Держит в рамках, в клетке. Не дает вырваться.

— Я ощущаю не клетку воздуха, а эфемерную клетку, составляющую мою сущность. Мне грустно с самим собой, потому что я знаю, что я из себя представляю. Это не мой внешний лоск, не та история, которую знают мои друзья, моё окружение, мои читатели… Я знаю себя таким, какой я есть на самом деле. И это очень нелицеприятное зрелище. Я бы даже сказал – печальное. Вот свободу от этого я и ищу. От своего несовершенства, слабости и несостоятельности перед лицом Бога.

Мне стыдно перед Ним, потому что я знаю, как Он меня любит. Я Ему тоже отвечаю любовью, но моей любви недостаточно для того, чтобы оправдать Его ожидания. Наверное, моя самая большая мечта – как это не претенциозно и глупо звучит – стать Серафимом Саровским или Франциском Ассизским. Но это для меня не реально. Я понимаю, что это всего лишь некая блажь моего сознания. Но у меня есть идеал, потому что я знаю, что это возможно. Это не недостижимая цель! Нереально за месяц долететь до тройной звезды Альфа-Центавра, а вот стать святым реально. Просто – сделай шаг. Но шаг не делается… И это трагедия моего существования сегодня. Притом, что я очень счастливый человек.

— Иоанном Кронштадтским не хотите стать?

— Иоанном Кронштадтским мне тоже поздно становится. Для этого нужно было в молодости становиться священником. Хотя есть примеры, которые меня греют – когда люди уже в возрасте рукополагались в священники.

При этом, я почти не сомневаюсь, что свои последние дни проведу в монастыре.  Мне даже есть куда поехать. Мой близкий друг по семинарии, отец Сергий – игумен монастыря.

Я живу по девизу Папы Иоанна ХХIII: «Никогда не принимайте себя всерьез». Это тоже часть внутренней свободы. На самом деле, не нужно быть ни Серафимом Саровским, ни Франциском Ассизским, ни Иоанном Кронштадтским – Господь тебя примет таким, какой ты есть. Главное, чтобы – когда ты откроешь дверь посмертия – тебе не было безумно стыдно за бездарно прожитую жизнь. Это главное! И я боюсь подвести моего Бога прожитой жизнью. Пока мне стыдно за себя. И я прошу Его наставить меня, показать мой путь, который приведет меня к Нему: «Господи, знаю, что Ты рядом, но позволь мне обрести Тебя…»

— Идем дальше… «Жил я так один в доме почти целый год, пока дом не стали отключать от газа и электричества и меня не вынудили переехать в комнату в новостройках (уже не имеющих отношения не только к Петербургу, но и к Ленинграду – это уже какая-то третья ипостась города, прорастающая уродливой архитектурой в душах, живущих в ней людей, словно забором отделяя их от подлинной истории, которая только в душах и пишется)».

Какая история пишется в душах?

— История общения с Богом. Для человека имеет значение только одна важная вещь – его диалог с Богом. Все остальное – неважно. Когда-то я записал такую мысль: самое важное происходит здесь – на земле, а самое главное – когда ты открываешь двери посмертия. На земле мы учимся, выполняем свои уроки – это и есть история нашей души. После смерти нас встречает Господь. То, что Он встречает, подтверждается посмертными опытами и сотнями, если не тысячами, публикаций хирургов-реаниматоров. Началось с доктора Моуди. И с тех пор хирурги-реаниматоры собирают и публикуют свидетельства о посмертном опыте. Рассказывают, как душа выходит из тела, проносится через некий туннель, и встречается со светящимся сущностью, излучающей Любовь, в которой христиане узнают Христа.

— Когда я крестился, я понял, что моя история началась. До крещения её не было. Была какая-то суета. Я также — как и вы — «тыкался» в разные учения, что-то искал…

— Сколько вам было лет?

— Под тридцать…

— А я крестился в 21 год.

— Но не ошибаемся ли мы? Посредством Евангелия мы знакомимся с историей Христа – его земного служения – она же не в наших душах написана? Она написана в мире, задолго до нашего рождения…

— История Христа существует для нас только в том случае, если она находит отклик в наших душах.

— Но ведь это история истинна! И она вне нас. Независима от нас. Нас не было, а история была! 

— Истина может быть только внутри человека. Она не может быть в книгах, или еще где-нибудь – в условной договоренности человечества. Потому что Христос приходил для человека. Есть я, и есть мой диалог с Богом. Если я отказываюсь с Ним разговаривать – я остаюсь в одиночестве.  Если признаю Бога внутри себя – история пишется. Некая общечеловеческая истина – это красивая метафора, вопрос договоренности.

— Может быть, история Христа изначально написана в душе человека? А чтение Евангелия, необходимо лишь для ее подтверждения? В Евангелие другой человек свидетельствует о Боге. 

— Это в том случае, если в вашей душе есть жажда общения с Богом. С этой жаждой вы пришли к вере, я пришел к вере. Если же человек атеист, и ему Бог не нужен, то, сколько бы он ни читал Евангелия, никакого совпадения, слияния не произойдет.

— Кстати, когда я впервые прочитал Новый завет – а я воспитывался в абсолютном атеизме – история Христа не произвела на меня никакого впечатления. Это потом я плакал от жалости к Нему, истязаемому и убиваемому людьми.

— Значит, потом что-то произошло в вашей душе… История вашей души подвела вас к принятию каких-то вещей.

— Перед крещением, я поинтересовался у отца Василия Лесняка — настоятеля Парголовского храма – что произошло? Почему я стал верующим? Он спрашивает: а вы откуда родом? Отвечаю: мой род из Архангельской губернии, папа родился в Великом Устюге…  Отец Василий обрадовался, говорит: это кто-то из ваших предков «подвинул» вас к вере. Вытянул из атеизма…

Вот оно, взаимодействие душ, о котором мы уже говорили… 

— Недавно в Фейсбуке я наткнулся на интересный пост. Автор пишет: Я понял, откуда во мне живет страх, ощущения близкой беды, нежелание заводить близкие знакомства. Дед мой работал палачом в НКВД, меня воспитывала бабушка-дворянка, читала мне сказки, но она была сексотом, втиралась в доверие, и по ее доносам казнили людей. После автор делает вывод, что весь негатив, который в нём живет – это его наследие по крови.

В том, о чем вы говорите, что-то есть. Предки стоят за нашей спиной. Я тоже это ощущаю. И даже в молитве прошу Господа помянуть мой род. Потому что я понимаю: люди, которые умерли – там, у Бога, все живы. И, наверное, кто-то присматривает за нами. Хочется в это верить. Когда мы умрем – мы все это узнаем. Там есть ответы на все вопросы.

— Я чуть ранее спрашивал про твердость воздуха, а вот вы пишете о физических свойствах времени: «Неверно думать, что время нельзя увидеть, нельзя потрогать. Обозначение времени на циферблате – мгновения, минуты и часы – это не время – это гипотеза времени. Подлинное время человека – его кровь. Самый совершенный часовой механизм – сердце человека. В нем – от рождения до смерти – источник времени. Время не может быть общим. Нет времени человечества – есть история человечества. Но есть время человека. Все может обмануть тебя – твои чувства, твой ум, и только сердце – от первого и до последнего мгновения – честно отдаст все рожденное им время. Когда сердце останавливается – останавливается само время. Кровь Иисуса тоже была временем, но это было первое время, которое пролилось в Вечность…»

Как потрогать время? Не кровь же потрогать… 

— Под кровью – это метафора – я понимал историю человеческой души. И эта история пишется в сердце. И молимся мы не головой – сердцем. Также, сердце – это насос, который качает кровь. В данном контексте кровь и сердце –  синонимы. Твое сердце – это и есть твоя история. Мы с вами уже пожили и знаем, что время пролетает со щелчком пальцев, мгновенно. И жизнь пролетает также. Разве мы разделяем прожитую жизнь на годы, месяцы, недели, дни? Вы же не живете с ощущением, что прожито столько-то лет, дней и часов и ощущаете каждый прожитый день? Такого нет. Есть ощущение своей истории.  И есть настоящее мгновение проживаемой жизни. Ничего другого не существует.

Знаменитый Экхарт Толле — который бомжевал на скамейке Нью-Йоркского парка — однажды во время грозы получил откровение.  Написал книгу «Сила Момента сейчас». Он нашел, что есть только настоящее мгновение, нет ни прошлого, ни будущего. Он это здорово вербализовал. И это же открытие я сделал для себя раньше публикации Толле – перед тем, как мне было суждено умереть…

Как только ты понимаешь, что есть только мгновение, ты становишься счастливым человеком. Небо голубое, трава зелёная, я могу обнимать своих сыновей: для счастья больше ничего не надо!

Рекомендую книгу Экхарта Толле! Это даже не книга, а лекарство. Лекарство – и от нашей глупости и от нашей умности…

— «Позже я пойму, что человеку очень трудно найти себя в ворохе собственных желаний. Человеку кажется, что живет он тогда, когда насыщается, или, по крайней мере, ожидая «официанта». Живет не человек – живут его желания. Исполненное желание – это разлука с самим собой, каким ты ощущал себя в процессе ожидания и исполнения желания. Это пустота, которую тебе вновь «необходимо» заполнить. Голод ожидания исполнения желаний – обычное состояние человека. А некие абстрактные Истина и Смысл, которые должны присутствовать в природе человека, представляются ему как конечный продукт исполнения всех его желаний. – Корона на голове свиньи».

Если сбросить с себя ворох «собственных желаний» — что останется? Как построить дом, создать фильм, как написать икону без желаний?

— Наверное, под ворохом желаний я имел в виду нашу суетность и мелочность. Я, конечно, обобщил – но всё зависит от уровня понимания. Мне кажется, что чем выше по ступенькам — которых может и не быть (возможно, это еще одна наша иллюзия) — духовного самосовершенствования поднимается человек, тем меньше ворох желаний.

«Темные» желания красивой жизни могут смениться, к примеру, «чистыми и светлыми» желаниями писать иконы, желанием приобщиться к Богу. Но дальше может появиться новая ступенька духовного просветления, на которой желания писать иконы тоже исчезнут. Об этом все сказано в Житиях Святых. В любом случае, отказ от желаний идет до тех пор, пока они вообще не иссякнут. При общении с живым Богом я смеялся над своими желаниями и самим собой. Мы вместе смеялись над тем, что я из себя представляю. В Любви Господа ощущается очень теплая, нежная ирония. После этого Общения все желания стали смешными.

— Каким было это общение с живым Богом?

— Господь открылся мне в молитве – об этом сказано на главной странице книги, той, ради которой книга писалась – Он пришел ко мне. Я не могу описать словами, как Господь со мной разговаривал. Это был не «шелест камыша», как некоторые говорят. В нашем понятийном аппарате, в нашем лексиконе еще нет таких слов, которые могли бы это передать, пересказать. Когда я разговаривал с Господом, меня переполняла чистейшая радость. Радость от встречи, какую невозможно представить в нашей обычной жизни. Это была безусловная – Вселенская — любовь, которую я чувствовал. Даже моя любовь к детям, а мои дети – это лучшее что со мной в жизни произошло, несравнима, не сопоставима с любовью излучаемой Богом. Его любовь – это что-то грандиозное, это – Вселенная, Космос. Это что-то невообразимое.

— Как вы поняли, что это Господь?

— У меня была страшная битва с демонами и бесами, которые меня одолевали и подводили к самоубийству – это их главная задача подвести человека к самоубийству, чтобы он потерял свою душу безвозвратно. На грани самоубийства, я истово молился – мне ничего другого не оставалось. Я отказался от себя и всю свою любовь к Богу выражал в неимоверном энергетическом сгустке. В нем не было просьб. Я просто изнутри себя пошел навстречу Богу, и Бог пришел. Это было потрясающе. Рядом с Богом нет никаких страданий, никакого негатива, нет категорий, которыми мы себя здесь загружаем. Есть только чистая радость и любовь.

— Вы можете сказать, не «я верую» или «верю в Бога», а «я Его знаю»?

— Ну, кто же может знать Бога?

— Я в Него не поверил, а узнал Его?

— Как знаменитого актера, в лицо? Или хорошо узнал как старого друга? Нет тут другое. Я понял, что это был Бог, и с тех пор не сомневаюсь в этом. И Господь не оставляет меня. Его присутствие я всегда ощущаю в молитве.

— В теологии есть понятие о том, что сатана может являться в виде Ангела света.

— Конечно, можно задавать себе вопрос: не было ли это искушением?  Прелестью? Это невозможно! Потому что любовь Господа к тебе невозможно подделать никакому «Ангелу света». В этой любви ты ощущаешь распахнутую перед тобой Вселенную. Вы можете себе представить, что в вашей жалкой черепной коробочке помещается Вселенная? А она может поместиться! И сомнениям тут не остается места.

— На 79 странице книги вы говорите про свой, то и дело влетающий на мель «парусник» души.

— Да, да…  К сожалению, это так.

— Почему на мель?

— Из-за соблазнов, из-за ритма и образа жизни… Вот сейчас, вместо того чтобы стоять в церкви на молитве, я сижу с сигарой. Соблазн, от которого трудно отказаться, некая инерция жизни и есть мель, на которой ты постоянно зависаешь…

Мне нравятся красивые вещи, красивые женщины, красивые автомобили… Один из моих сущностных стержней – эстетизм. Я эстет до глубины души. Это отчасти мешает мне идти к свету, но отказаться от этого я не в силах. Это нечто больше меня самого.

— Может быть, это ваши искушения…

— Может быть. Вы говорите о свете, о праведности, о духовности с человеком, который курит сигары и разъезжает на Бентли. Отчасти это нелепо смотрится – даже для меня самого, но это честно. Человек, прежде всего, должен быть честен с самим собой. Если я понимаю, что в чем-то я – нравственный и духовный урод, то я должен признавать прежде всего это. А не кричать, что мне открылись великие истины, я знаю, что такое Свет… Что он в шаге от меня. Это всё – демагогия. Слова.

Между тем, что мне открылось, и тем, что я из себя представляю, лежит колоссальная пропасть. И через эту пропасть у меня нет сил перешагнуть.

— Но вы выполнили задачу свыше, написали книгу, после которой люди идут причащаться…

— Наверное, на сегодня, книга – это то свершение — единственное, что в жизни я сделал достойного. Хотя я понимаю, что моей заслуги в этом нет. До написания книги я думал, что я очень тщеславный человек. Я был убежден в этом образом своей жизни, своими привычками… Когда книга вышла, мне позвонил Дмитрий Нагиев — с которым на тот момент я не был знаком – и начал говорить, что я гений, что ничего более выдающегося в последние десятилетия в литературе не появлялось. После нашего разговора я подошел к иконостасу и стал молиться. И попросил: Господи, избавь меня от тщеславия! И что удивительно, Господь тут же этот вопрос для меня закрыл. И потом на многочисленных встречах с читателями, когда меня начинали восхвалять, у меня шло внутреннее отторжение, мне было очень неприятно все это слышать.

Жизнь подвела меня к некоему свершению, к написанию этого романа… Вот и всё!

— Однако, стиль-то написания ваш — Андрея Россета. Я могу это подтвердить. Вот на странице 323. «Когда ангелы смотрят вниз – на человечество, они не могут удержаться от слез. И тогда на земле идет дождь…» Или — на странице 277. «Как для любого человека, для меня мои слова – краски моей, только мне присущей манеры живописи жизни… «

Так, в моем представлении, мог написать только Андрей Россет, с его метафоризмом и ассоциативностью.

— Я не знаю, что ответить… Как пишутся стихи? Вы поэт, вы это должны знать. Они же приходят откуда-то сверху. Ты же не сидишь, не вымучиваешь фразу. Так и у меня – что-то льется сверху, и я записываю.

— У вас есть такие слова: «Если правда, что каждый орган человека имеет свою энергетическую ауру, то есть редкие люди, у которых их сердце больше всего организма…» Разрешите – в подтверждение этих слов — прочитать одну из моих «Сказок про Царя».

— Конечно!

— Сказка называется «Сердце царя»… Сердце Царя большое и доброе, многое в себя вмещает, и раздает, не жалея, без лицеприятия!
Но таким царское сердце не всегда было. Когда Царь из юности, от родителей вышел, и сам по жизни пошел, встретил на пути ложь и измену, предательство и корысть. И ожесточилось сердце его, стало злобное и мстительное, жестокое и ненавистное, холодное как камень, сжалось оно до малого, так что прихватывать стало, и простреливать Царя до боли острой, нетерпимой. Царь во всех частях своих лихорадкой трясся, и пульс замирал в нем. От этого еще больше Царь ненавидел всех и проклинал… И еще больше сердце сжималось и мышцы тянуло, пока чуть совсем не убилось.
Понял Царь причину болей сердечных и нездоровья и стал размягчать свое сердце. День за днем от ненависти очищался, и сердце расширял. И вернулось оно в состояние детское — простил он всех обидчиков и поносителей своих, и наладилось кровообращение сердечное, а сердце стало мягкое и доброе.

Чем мягче становилось царское сердце, тем больше в него любви вмещалось, и от избытка ее дарил Царь любовь свою всем, а она все прибавлялась. Сердце же Царя расширилось до всех частей его тела и стало отовсюду любовь испускать — и в глазах любовь искрится, и в руках добрых, в ладонях теплится, и в дыхании живом живет. Но и здесь сердце Царя не успокоилось, за пределы Царя выходит — в мыслях по пространству себя разносит, в делах Царя себя оставляет, в поступках царских выплескивается и все вокруг себя любовью и добротой полнит.

И стало царское сердце до всех уголков Царства доставать, и не только Царства — на всю вселенную его любви хватило! И по сей день сердце Царя трудится, сквозь себя волны радости расточает, отчего и Царь стоит, и Царство его ширится. Такое у Царя сердце! 

Есть перекличка?

— Да, безусловно! Очень красиво. Это когда вы написали?

— В 1999-м.

— Когда вы начали читать, в моей голове сразу всплыло великое, из Пушкина: «Ты царь, живи один!»

А помните, как звучит 12-й стих 50-го Псалма? «Сердце чистое сотвори во мне, Боже, и дух правый обнови в утробе моей…» Сердце – это ключ нашей жизни. Наше сердце. Когда я это понял, все интеллектуальные игры для меня просто закончились. Я очень увлекался теологией, много читал… Я обожаю Николая Кузанского, но на каком-то этапе я понял, что все это личностное… Кузанский для себя что-то открыл и красиво об этом рассказал.

Для меня сейчас теология – это интеллектуальная игра… Упражнения. Как бы человечество не представляло себе Бога неизмеримо могущественнее себя, но «немногим умнее», человеческая логика заканчивается там, где кончается способность человека понимать…

— Почему?  Есть факультеты теологии… На них учатся серьезные люди…

— Безусловно, факультеты нужны. Но вы говорите об инструментах. Инструменты интеллекта нужны человеку до той поры, пока он не получает откровение живого Бога. После – они становятся ненужными. Неинтересными. Мне смешно и трагично читать о драке между христианскими конфессиями. Это же бред. Ахинея.

Великого Тейяра де Шардена очень интересно читать, но по большому счету есть только ты и твой диалог с Богом. И важно не то, что в интеллекте, а то, что в сердце. И я глубоко убежден, что знания нужны для избавления от невежества, но никак не для стяжания. Путь стяжания знаний – гибельный путь для души. Вспомним Библию: «Кто умножает познания —  тот умножает скорбь. Во многой мудрости – много печали…»

Вы говорите «факультеты теологии». Есть знание науки. Есть духовное знание. И есть оккультное знание. Последние два типа знания нередко переплетаются между собой, как мы видим, например, в той же «Розе мира» Даниила Андреева. Оккультное знание – «неизвестно» от кого получаемое, для нас – это знание в чистом виде интеллектуальное. А разум – это поле деятельности Сатаны, и на этой шахматной доске нам его не переиграть. На духовном поле битвы – да, а здесь – нет. Наследие первородного греха.

Знание оккультное, интеллектуальное, подспудно, хитро и изысканно апеллирует к нашему любопытству, обращается к нашей гордыни. Я не говорю об истинности этого знания. Оно может, всё так и устроено, как написано в оккультных книгах Мельхиседека, Книги Урантии, у Блаватской и иже с ними. Но ведь это знание почему-то, по каким- то причинам, закрыто от человека Богом. Мне думается, одна из причин, не самая важная, – чтобы не отвлекать человека от выполнения уроков здесь – на Земле. А более важная причина, на мой взгляд – это СТРАХ. Зная наверняка о существовании рая и ада, человек потеряет свободу воли, свободу выбора – решать будет не его сердце, а разум, скованный страхом потустороннего возмездия. В оккультном знании кроется величайшая опасность для души. Сатана гораздо умнее, хитрее и изворотливее, чем считает человек. Разные у нас «весовые категории» в опыте интеллекта.

Я очень люблю слова нашего святителя епископа Игнатия Брянчанинова: «Мы все в заблуждении, и сознание этого – величайшая защита от заблуждений…» Так что, я запросто могу заблуждаться в том, что только что сказал. Единственное, в чём можно быть уверенным, так это в том, как я говорил раньше, что знания нужны для избавления от невежества, но не для стяжания. Вот в этом переходе и кроется опасность. Здесь нас сатана и поджидает. Слишком велико искушение. Поэтому продолжаю уповать на мудрость Господа нашего Иисуса Христа, сказавшего «Будьте как дети!» и слушать своё сердце…  Помните из Библии: «В глазах идущих правы пути их, Господь же взвешивает сердца…»

— Открытия – развивают интеллект. Интеллект — это инструмент.

— В духовном плане — это инструменты нашей слабости, не силы. К примеру, сейчас уже известно, что когда читают молитву, то ДНК выстраивается ровненько и красиво. Если ругаются матом – все связи рвутся. Если люди, благодаря этой интеллектуальной, научной информации пойдут в церковь – это замечательно. Но, повторюсь, это инструменты нашей слабости, не силы. На меня, на мою веру, на мое восприятие Христа это никак не влияет. Потребность идти в церковь на молитву должна исходить не из интеллекта, который, что-то узнал, что ему понравилось и легло на него, а из сердца. Когда по-другому не можешь…

— Интеллектуальные открытия влияют на общее понимание мироустройства. Меняет интеллектуальный уровень людей…

— Интеллектуальный уровень меняется у человечества на протяжении всей его истории. А войны как велись, так и ведутся…

Как вы понимаете слова «Научи меня оправданиям твоим»?

— Глубокий вопрос. Я думаю, речь идет о глубоком мистическом чувстве очищения величием Христа. В этом году на Пасху я молился в церкви и благодарил Господа нашего Иисуса Христа за его подвиг. Совсем недавно прочитал о том, как это — умирать на кресте. Это самая страшная пытка, которую придумало человечество. Я даже не предполагал, какая это страшная смерть. Когда читал, у меня волосы вставали дыбом. Многочасовое умирание с дикими ощущениями постепенного отмирания легких, тканей, внутренних органов.  Безумно страшная смерть. Подвиг Христа неимоверен. Он пережил то, что нам даже невозможно представить. И если Он, после всего что с Ним сделали люди, нас любит – в этом и есть оправдание. Мы стоим на ладони Господа. Ему все видно, он все про нас знает. И все равно оправдывает. Потому что любит. Любовь оправдывает всё.

— Я приведу две цитаты. Потом задам вопрос. Первая – «Пускай Галилей решил, что Земля крутится вокруг Солнца, и даже убедил в этом большинство, в ту ночь звезды кружились вокруг меня. Кружились как пчелы, и их свет наполнял мне душу медом с далеких пасек Вселенной». Вторая – «Иногда мне на полном серьезе хочется вступить в основанное в 1900 году «Международное общество плоской земли». Сто с лишним лет члены общество самоотверженно борются с глупым учением, которое пытается нам доказать, что земля – это шар…»

Вопрос – ваше отношение к современной научной картине мира?

— Очень благодарный вопрос, потому что папа с детства привил мне любовь к астрономии. Мы подолгу смотрели с ним в телескоп, и космология стала моей слабостью. Я слежу за всеми открытиями в этой области. Сейчас вот – под огромным впечатлением от Новой Физики, которую создал наш гениальный русский парень, не отвергая старой. Это потрясающе вкусно.

Что сейчас говорят ученые? Если бы человек мог увидеть окружающий мир хотя бы в тех диапазонах, которые в настоящее время известны науке – в инфракрасном излучении, в ультразвуке и прочем – он бы мгновенно сошел с ума. Мозг не выдержал бы этого. Это касается того, что уже исследовано, а сколько всего мы еще не знаем? Я думаю, что устройство Вселенной намного выше нашего понимания. В нашем понятийном аппарате не существует таких категорий. Мне импонирует то, о чем говорил Гераклит, что поддерживал Энштейн, а именно — максима о матрешке: что наверху, то и внизу. То есть, если погружаться в атом – можно выйти в другую Вселенную. Или наоборот – наша Вселенная заключена в некоем атоме другой Вселенной. И эта матрешка бесконечна. Так, как спиралевидно устроены галактики – устроено наше ДНК,  устроено всё в природе. И возможно, что Вселенная – это чей-то мозг, уж очень ее устройство напоминает устройство человеческого мозга. Это из недавних теорий. Но экспериментальным путем это не доказать, потому что пока такие теории вне науки.

— Какого автора сейчас – на ваш взгляд – стоит читать?

— Евгения Водолазкина, его книгу «Лавр» – это очень вкусная история про древнерусского юродивого.

Там есть такой эпизод – монах едет на очень вредном осле, который все время останавливается. Друзья спрашивают монаха: что ты не сменишь осла? Он отвечает: где же я еще найду такой повод для смирения.

— Кто-то из монахов говорил: что всякий женатый человек, мечтающий о монашестве, нигде не найдет такого духовника, как его собственная жена.

Идем дальше по вашей книге: «Вернувшись в Россию, я долго не мог понять, что же я тут делаю.  Сознание еще не вернулось с Сейшельских островов. На адаптацию к цивилизации ушло два, а то и все три месяца.  Боже, какая это ложь – наша цивилизация».

— Я написал это давно, но могу и сегодня подписаться.

— Но если цивилизация – ложь, а правду хочется найти, что можно предложить взамен цивилизации? Необитаемый остров? Пальмы с бананами? Или что?

— Нет. Я же не призываю что-то искать. Я говорю о понимании цивилизации такой, какая она есть. Это большая колоссальная ложь. Разве вы со мной не согласны? Гете говорил: государство – это самое холодное из чудовищ…

— Интернет – это цивилизация?

— Конечно!

— Как бы я узнал про Андрея Россета, не найдя в Интернете нужной информации. До этой нашей встречи мы общались минут двадцать. В сети я нашел все о ваших интересах, любимой музыке, книгах и прочем… И выстраиваю наш диалог с учетом всего этого.  Я знаю, что у вас, к примеру, нет любимых ТВ-шоу. У меня – тоже. Я подготовился, чего не мог бы сделать без цивилизации…

— Вы вырываете мысль из контекста. Я говорю о глобальном ощущении. И понимании цивилизации… Только об этом. Не о средстве получения информации. Здесь – моя очередная метафора.

— «Если бы во Вселенной жил один человек — Адам, он был бы абсолютно правдив. Стоило появиться Еве, и возник конфликт интересов. Появились договоренности». Может быть, в этих договоренностях тоже есть испытание для человека?

— Безусловно. Мы приходим на Землю, чтобы выполнить свои уроки в этих договоренностях. Если человек понимает, что его пребывание на Земле очень кратковременно, что в сравнении с Вечностью – это всего лишь миг, взмах крыльев бабочки, тогда он видит: то, что нагромождено вокруг человека – это условность. А любая условность – это ложь. Вот что я имел в виду.

— Почему ложь? Это реальность, через которую надо пройти.

— Правильно, это реальность, пока ты не вышел на диалог с Богом. Если вышел, эта условная реальность начинает истончаться. Почему святые уходят в пещеры? Потому что они видят ложь среды, которая их окружает.

Мы даже представить себе не можем, что приобретают идущие к святости люди, уходя в пещеры, в затвор. В нашем представлении они себя ограничивают. На самом деле у них нет ограничений. Когда Дух приходит, у человека нет другого пути к свету кроме пути отказа от этого мира, его надуманных ценностей…

Если ты насколько мощен духовно, что пещера тебе не нужна, ты можешь оставаться в миру, но таких людей мало – единицы. Мать Тереза, к примеру… В пещере святой не теряет, а приобретает невероятно много, но нам этого не осознать.

— Недаром говорят: если бы люди узнали, как тяжело монаху, никто не стал бы монашествовать. С другой стороны: если бы узнали, какой свет он видит – все пошли бы в монахи.

— Если позволите, я поделюсь одним своим необыкновенным мистическим опытом… точнее, переживанием. Однажды вечером, на молитве, я вдруг отчётливо понял – знание спустилось ко мне «откуда-то» — что лестницы духовного самосовершенствования не существует, это иллюзия, придуманная человечеством, самообман, интеллектуальная мастурбация. А есть некий духовный порог, подойдя к которому, у человека либо хватает смелости предаться воле Божьей и переступить через этот порог, либо не хватает — и тогда человек остаётся в плену иллюзий о собственных возможностях и величии. А вот когда человек переступает через этот порог и безоговорочно, не оглядываясь, неустрашимо вверяет себя Богу, Его попечению, тогда Господь начинает отсекать от человека «лишнее», открывая в нём Красоту Духа, как Микеланджело отсекал от куска мрамора лишнее, проявляя скрытую в камне Красоту. Шаг этот требует необыкновенного мужества.

Сделав это открытие, я в молитве дерзнул обратиться к Господу о возможности переступить через этот духовный порог. С этим молитвенным ощущением лёг спать. С ним же проснулся. На выходе из сна, вываливаясь в реальность, в полуяви, но уже проснувшись, я вспомнил о сделанном вчера открытии и вознёс Господу молитву благодарности за то, что Он открывает мне грани знания, избавляет от невежества. Я ощутил свою благодарность не словами, но сердцем. И вдруг, на короткое мгновение, на доли секунды, всё мое тело, и физическое и ментальное, всё моё сознание со всеми мыслями и эмоциями, превратилось в один единый духовный монолит, как я позже сформулирую – в Кристалл Духа. Это было что-то невероятное, это описать словами невозможно. Кристалл Духа так же внезапно ушёл, в памяти его ощущения не осталось – не осталось ничего, кроме ошеломления от самого события. Зато осталось послевкусие. После ушедшего ощущения невообразимой цельности Духа на кровати лежало похожее на помойку сознание, наполненное обрывками мыслей и ошмётками эмоций. Это было ощущение хаоса, клубящегося во мне. То, что мы обычно называем своим «Я» и носимся с этим, «как чёрт с писаной торбой». С этим ощущением помойки я теперь так и живу…

То, что мне было показано, осталось во мне навсегда как возможность. Потому что дальше – за порог – я не пошёл. Мужества шагнуть дальше я в себе не нашёл. Надеюсь – пока не нашел. Теперь стало понятным, что уходящие в пещеры отшельники, в нашем представлении ущемляющие себя, приобретают настолько невообразимо много, что эта невообразимость пролегает пропастью между ними и нами.

— Одно ваше утверждение меня обескуражило… Мне захотелось бросить всё и ничего не делать. Вообще, ничего не делать. И перебарывал это желание я довольно долго. Звучит оно так: «Изо дня в день с поразительной настойчивостью и упорством подавляющая – всем, что только у нее имеется – масса людей с утра и до ночи делает «ничего». Перекладывает с полки на полку пустоту…»

Во-первых, подобного тезиса я ни у кого и никогда не встречал. Это открытие Андрея Россета.

Когда глубоко задумаешься о сказанном, приходишь к выводу что так оно и есть. Как же в таком случае жить? Вот я нарезал хлеб, положил на тарелку. Три куска съели, два – осталось. Я их переложил обратно в хлебницу. Переложил пустоту. Я конечно утрирую…

— Вы очень сильно утрируете. Мы молимся Господу: хлеб наш насущный дай нам днесь…  Хлеб насущный нужен, это не пустота. Когда я говорю о пустоте — имею в виду нечто другое. Нашу суетность в делах, когда мы что-то производим и придаем этому большую значимость. Когда нам кажется, что мы делаем что-то очень важное – или, наоборот, неважное, что гораздо печальнее.

На что разменивает жизнь современный офисный планктон? Каждый день ходит на работу, после работы – смотрит телевизор, пьет пиво, утром опять на работу…  А жизнь проходит. Разменивается на ерунду. Сколько свидетельств, когда человек оглядываясь назад, не понимает для чего он жил. Зачем он жил? Даже в больших категориях – таких, к примеру, как искусство – полно случаев ничегонеделания. Пустоделания…

Люди забывают, постоянно забывают, что жизнь невероятно хрупка, что завтра она может закончиться… а главный вопрос не решен: вопрос оправданности прожитой жизни перед Богом…

 

— Можно вопрос о молитве? Кажется, что в молитве у Бога нечего просить. Он ведь все видит и знает.

— Можно просить благоденствия детям, веры, любви, очищения ума и сердца, самой молитвы… Но просить каких-то материальных благ, вещей… Это просто нелепость. Мне было бы стыдно за такие просьбы перед Богом.

— Любовь к жене, к детям не мешает любить Бога?

— Наоборот, помогает. Когда ты любишь, ты больше открыт Богу.

— Цитата: «Привычная ткань бытия оказалось пыльной, давно не стиранной театральной шторой. И просунув за нее голову, я вдруг обнаружил, что то, что написано в некоторых книгах, вполне может оказаться не плодом фантазий автора, а слепком его памяти и его ощущений, имеющих непосредственный опыт».

Слепок памяти может быть только в том случае, если автор пережил некое состояние, которое кому-то может показаться сфантазированным. Правильно?

— Я написал, то, что написал. Что вы пытаетесь понять? Когда в юности – с определенным доверием, но и со скепсисом — я читал оккультистов, я часто ловил себя на мысли: если это не правда, то неплохо придумано. Но когда я сам окунулся в свои мистические приключения, я понял что это все пережито. Не придумано.

Вы не читали книжку монахини Юлии Воскресенской «Мои посмертные приключения»? Очень впечатляющее свидетельство!

— Не читал. Зато читал роман тюменского писателя Сергея Козлова «Сорок дней». Примерно, о том же.

— Юлия Воскресенская упала с балкона, провела в коме несколько дней. А там время идет иначе. Я был в коме 3 дня, на той стороне провел не меньше 3-х недель. Душа Юлии Воскресенской путешествовала из одной духовной страты в другую. Святой Серафим Саровский как-то засвидетельствовал: в доме Бога моего обителей много.

В Америке один умерший человек попал в пространство, где жили материализованные литературные персонажи – Одиссей, Дон Кихот, Анна Каренина и другие. Возможно, все, что производит человеческая мысль, становится материальным в каком-то другом мире, другом пространстве и измерении. И вполне возможно, что при материализации человеческой мысли, к примеру, такой сильной как у Сервантеса – Дон Кихота читают миллионы – в какой-то духовной ипостаси пребывают реальные, хотя и выдуманные персонажи.

— Если следовать логике вашей мысли про «слепок памяти», то Сервантес должен был Дон Кихота сначала увидеть, потом вспомнить.

— Нет, вы эту мысль искажаете. У меня речь идет о бесах, о том мистическом мире, который стоит за нашей спиной. А не о литературных и мифологических персонажах.

— А что вы скажете про феномен человеческой памяти, которая хранит информацию, попавшую в человеческую душу еще до земного рождения человека. У меня был рассказ, в котором  герой рождался обратно. Из этого мира — в тот. Живя в этом мире, благодаря «слепкам памяти», он пользовался информацией из того мира. А когда родился обратно —  подтвердил цепкость и силу своей памяти.

— Есть свидетельства детей, которые до двух-трех лет знали и помнили все о том мире, в котором сформировалась их души. Человек до рождения знает все тайны Вселенной. И после смерти – они ему открываются. Реанимированные больные говорят об этом в один голос.

— В Евангелии от Матфея сказано: «Смотрите, не презирайте ни одного из малых сих; ибо говорю вам, что Ангелы их на небесах всегда видят лицо Отца Моего Небесного». Если Ангелы детей видят лицо Бога, значит, дети могут каким-то образом чувствовать Бога и сотворенную Им жизнь.

— Мы начинаем познавать мир кончиками пальцев, когда еще не включились слух и зрение. Почему еда с рук вкуснее, чем с ложки или вилки? Это остатки нашей тактильной чувствительности. Я люблю готовить плов, он гораздо вкуснее, когда его берешь пальцами, а не вилкой. Значит, в нас сохраняется эхо тактильной памяти из детства. Наша потрясающая чувствительность кончиков пальцев при взрослении уходит. И, к сожалению, не только она…

— Жаль, не правда ли?

— Конечно!

— Давайте почаще становиться детьми… И будем заниматься тем, что считаем самым важным и нужным. Спасибо за разговор!

— И вам спасибо!

 

Беседовал Владимир ХОХЛЕВ

Санкт-Петербург, Царское село. 7 мая 2019. 

Продолжение: https://hohlev.ru/obshhestvo/andrej-rosset-u-menya-net-straxa-pered-bogom-potomu-chto-ya-znayu-kak-on-menya-lyubit

.

Роман Андрея РОССЕТА «Поле битвы – душа» на ЛитРес:

https://www.litres.ru/andrey-rosset/pole-bitvy-dusha/

.

.