Галина ШУБНИКОВА
Советск Кировской области
Об авторе:
Галина Шубникова живёт в городе Советске Кировской области. Окончила Советское медицинское училище. Выпускница Литературных курсов Челябинского государственного института культуры. Автор пяти поэтических книг: «Морозное яблоко», «Вятская тетрадь», «Синяя тишина» и др.
Публиковалась в журналах «Подъём» (Воронеж), «Петровский мост» (Липецк), «Бельские просторы» (Уфа, ), «Нижний Новгород» «На русских просторах» (Санкт-Петербург), «День и ночь» (Красноярск ), «Гостиный дворъ» (Оренбург), «Чаша круговая» (Екатеринбург), «Урал» (Екатеринбург), «Литера» (Й-Ола, 2023)
Член Союза российских писателей
***
Из конверта слова
крыльями бабочки –
воздушные, невесомые —
осыпаются.
Вчера ещё был рассвет,
сегодня осы кусаются –
горячие лампочки.
И жужжат нескончаемо
над конвертом.
А на пальцах –
пыльца….
***
Ю. К.
Имя травы – тебе.
Именем дорогим.
Как разглядеть во тьме
неуловимый дым?
Как сосчитать его
кольца на высоте?
Не опьянит вино
в жизненной маете.
Слово — и день, и ночь —
Выболит, догорит,
но не исчезнет прочь.
Имя травы – говорит.
***
Синяя ночь поглотила и воздух, и время.
Не превозмочь. Слова иссыхают.
Утра дождутся. Белёсого робкого света.
Громом взорвутся. Вёслами взрежут по ветру.
Тенями сольются и — ко́сами наземь небрежно.
Не удержать…
***
Синие сумерки вьются над То́лшмой,
звук издалёка – печалится птица.
Что же, душа ты моя заполошная,
мечешься, бьёшься в неволе синицей?
Нет ни гнезда тебе тут, ни пристанища.
Воздух так свеж, и туман по-над речкою.
Травы завянут, и осень обманная
хвост листопадный закрутит по Млечному.
Осень над То́лшмой. Душа над обрывами.
Звёздное небо. Скамья деревянная.
Только берёза внизу сиротливая
веточки тянет к больной и израненной
светлой душе, что плутает и молится,
искрами сыплется в ночь звездопадную
и засыпает, устав, обездоленной –
кем-то непонятой,
кем-то разгаданной…
***
…Сколько правды у нас закопали!
Память вечную пропою…
Протоиерей
Отец Андрей Логвинов
Сколько лет закапывали правду,
поливая кровью и бесчестьем.
Боже, Боже, разве прав ты —
кануло святое, да в безвестье?
Боже прав. Но как найти смиренье?
Правда вновь приравнена к пороку.
Ниспошли своё благословение…
Правду откопать — немного проку,
если в жилах мутная водица,
чрево наполняется в угоду.
Пусть вспорхнёт невиданною птицей
правда из темницы на свободу.
Боже, Боже, хватит ли нам силы
устоять на вымоленной правде?
Бог ответит светом белокрылым
и любовью, что в глазах не спрятать.
***
Из снега шились небо и земля.
Земля белела.
Небо стало серым.
И нити ледяного бытия
светились тенью оголённых нервов.
А снег летел и падал равномерно
и пухом согревал земли нутро,
Она же неумело леденела.
Снег падал больно, страшно и легко.
А вопль ветров
сквозь неба молоко
рвал нить моих шагов несмелых.
***
Хрустом пугает мороз за окном,
глядит крутолоба луна.
Кружатся мысли веретеном.
Одна.
Качнутся деревья, куржак* облетит –
время немой пустоты.
Скрипнет калитка.
Сердце взболит.
– Весточка вечности?
Ты?
*куржак — иней на ветвях деревьев из-за резкого перепада температуры.
***
Снег пеленает – пушистый, несмелый,
Холод по венам деревьев струится.
От куржака словно белые стрелы –
Ветви деревьев. И белые лица…
Скрип из-под ног – недовольною птицей.
Вдох – застывают и сердце, и звуки.
Долго душа будет белым томиться
на перепутье любви и разлуки.
Как перепутье неловко и стыло:
Звонким ручьём ли, витражною лужей
белые крылья заменит лениво
на палантин зеленеющих кружев.
***
Сонно глядит вода
Видит во мне себя
Я на нее смотрю
Слёзы рукой сотру
С каменного лица
Сброшенного кольца
Кольцами по воде
Чёрными по судьбе
***
На все пуговицы плотно
Нет дела до пустоты
А под снегами мокнут
Люди, кусты, мосты
Всё неживое – в вечность
Горькой слезой уйдёт.
Платье моё подвенечное
Чёрный отсчёт ведёт.
***
«Это на том берегу» –
Дрогнуло слово.
Светом его сберегу,
Словно осколок,
В кровь расцарапает звук
Мысли и сердце.
Речкою время разлук,
Крест в полотенце…
***
Сад становится иным на рассвете,
Ветку тронешь и поймёшь, время – пепел.
Словно снова сквозь меня пролетело,
Зацепило, теперь раной – всё тело.
Сад иной и ты иной на рассвете,
Словно вечность на росе заприметил.
Замираешь и живёшь в этой капле,
Силы на день или два, может, хватит…
