Владимир ХОХЛЕВ
Санкт-Петербург
Лики Андрея ШАЦКОВА
К выходу в свет сборника стихов Андрея Шацкова «Первозимье» (М.2017)
Эссе опубликовано в сокращенном виде, в журнале «ЮНОСТЬ» (Москва) №7, 2017, с заголовком «Профессионально исполняя функцию поэзии»
https://www.zhurmir.ru/content/professionalno-ispolnyaya-funkciyu-poezii
Для поэта – владеть совершенной техникой стихосложения мало…
Искусство поэзии включает в себя качества других искусств — без обращения к ним стихов не написать.
Каждый поэт – художник.
Он пишет картины словами, как художник красками.
Очевидно – чтобы холсты были гармоничными, яркими и запоминающимися, художник должен в совершенстве знать приемы письма… как древние, так и современные техники…
Андрей Шацков – знает. В его стихах я не нашел ни одного непрофессионального мазка.
Поэт – композитор.
Он должен слышать музыку языка. Его гармонию.
Только в этом случае он может сочинять мелодии, которые будут течь в души и звучать там, в унисон собственным напевам людей. Фонетический строй современного русского языка — рожденного из языка древнеславянского – Андреем Шацковым воспринят и изучен во всех нюансах.
Поэтому его стихи песенны… Многие положены на музыку и действительно стали песнями.
Поэт – артист.
Чтобы создавать художественные образы поэт должен уметь артистически перевоплощаться в носителей, выразителей этих художественных образов. Не играть роли, как актер, но жить в них… Как артист!
С поэтом Андреем Шацковым я знаком уже без малого десять лет и за это время никогда не видел его играющим — только живущим…
В настоящем эссе мне хочется раскрыть удивительное качество поэта — способность перевоплощаться. И обозначить Андрея Шацкова поэтические лики.
Вот Шацков – России (не Сирии, не всего мира…) поэт:
Чьи истоки — в библейской местности,
У подножья высоких гор…
У России — свои окрестности,
У России — свой разговор.
Хоть над Сирией — небо синее.
Над Россией — ещё синей.
«Иордани» в морозном инее.
Грай вороний, да скрип саней.
(Крещенский ноктюрн у истоков Рузы).
А вот – поэт «малой родины» Подмосковья:
И покуда в Подмосковье сливы
С шорохом ложатся на траву,
Наслаждаюсь этим днём дождливым,
И целую мокрую листву!
(Осенний манифест).
Вот – осчастливленный друг, в «толпе личин и теней»:
Как много сравнений, как мало участья
Толпы, где мелькают личины и тени.
Лишь утром приходит короткое счастье,
Собачьим дыханьем, уткнувшись в колени.
(Последняя любовь).
А вот – растерявшийся человек:
Наваждение скроется,
в плавной дуге поворота.
Возвращаясь назад, на свои запасные пути…
Только с замершим сердцем
творится неладное что-то.
Только ноги не знают,
куда в одиночку брести…
(«Чудо пальцев твоих…»).
Вот, завоевывая Сибирь, наблюдает за Ермаком из прибрежного камыша:
Играет Тобол, серебрится Иртыш.
И где-то из волн поднимаясь угрюмо,
Ермак раздвигает руками камыш,
Чтоб в призрачной схватке осилить Кучума.
(Тобольск).
А вот — молча, философствует:
Что сказать? —
В безмолвье больше толка,
Чем в грозе грохочущих небес.
(Тишина)
Вот Шацков – тертый жизнью русский человек:
«Цветы Богородицы» — лета привет,
Которое вовремя к нам не приспело…
Как жаль — не сложился о счастье сюжет,
Но это в России — обычное дело.
(Сюжет о зимних маргаритках).
А вот – метафизик, знающий о России сверх естества:
Россия, как княжна — нежна
И заговора знает слово.
(Лесное).
Вот – пилигрим:
По зелени, по травам след струящим,
Вдоль стерегущей Рузу тишины,
Средь прошлого — по грани с настоящим,
Бреду в свои предутренние сны.
(Весенние сны)
А вот – человек, скорбящий о былой славе родины:
Умолкли трубы ратной славы.
Свободы сны — умчались прочь.
На стогнах вековой державы
Царит удушливая ночь.
(Апостолы России).
Вот поэт совсем отчаялся:
Под вечер навалится… Впору не жить.
Светило ушло за леса и просёлки.
Но там, за покосами, в облаке ржи,
Кричат перепёлки, зовут перепёлки.
(Сумерки).
А вот – открыл в глазах матери вечную любовь:
Светят глаза материнские
Звёздами вечной любви!
(Ода матери)
И спасает душу:
Ну а душу, покуда жива у поэта душа,
Отогреет любовь, что приходит душе во спасенье.
(Первозимье)
И верит, как малый ребенок, в сказки и чудеса России:
И лежат распахнутые сини:
Синь реки и синий свод небес
В окоёме синь-лесов России —
Колыбели сказок и чудес!
(Яблочный спас).
Поэт состояний, разный Андрей Шацков понятен разным людям. Цель артиста, кажется, достигнута…
Но поэт не останавливается. И проявляется в не явленном ясно лике — в недосказах, загадках… Профессионально исполняя функцию поэзии – разбудить мысль, ускорить – по-Бродскому – сознание, подтолкнуть человека к собственному поиску. К внутренней работе.
Тишина сочится, но, однако,
Люди не заметят тишины,
Что приходит таинством к поэту
Накануне новых смутных строк…
(Тишина)
Почему люди не заметят, а поэт замечает?
И запламенеют астры скоро,
И покроют росы стёжку-след…
И с вершины дальнего Фавора
На меня падёт библейский свет!
«Яблочный спас).
Как это – падет? И почему «на меня»? А на других…
Ты — женщина-ода!
Из букв и старинных рунир,
Которые могут сложиться
в нежданном порядке,
И силою слова родить удивительный мир,
Который поэт непременно
оставит в тетрадке.
(Ты – женщина!..)
Неужели сможет оставить – весь удивительный мир в одной тетрадке?
Земля моя! Приходит твой черёд!
Оставь врагу сомнения и страхи.
Тверды клинки и так белы рубахи.
И правое плечо «Марш-марш» вперёд!
(Реснота).
Приходит черед чего? Очередного боя? С кем? За что?
И странны были эти чудеса,
И морок ледяного подсознанья:
(Черный снег).
Что это – «ледяное подсознанье»?
Вопросы, вопросы… И не обратиться к автору за разъяснениями. Неловко как-то обращаться… Да и не обязан поэт разъяснять свои стихи. Наоборот, должен скрывать лик, знающего ответы… Что Андрей Шацков и делает…
Но, что удивительно… Загадав множество загадок, поэт открывается еще в одном качестве — человеком, «не дорешившим» главную… Загадку бытия!
Перемешав с последним шагом вздох,
С последним вздохом — шаг перемешав,
Я ухожу — свидетель двух эпох,
Загадки бытия не дорешав.
(«Перемешав с последним шагом вздох…»)
Так и должно быть!
Санкт-Петербург
2017
