Андрей РОССЕТ: У меня нет страха перед Богом, потому что я знаю, как Он меня любит.

 

2 июня 2019 года на портале HOHLEV.RU была опубликована беседа с Андреем РОССЕТОМ — автором книги «Поле битвы – душа» — https://hohlev.ru/intervyu/andrej-rosset-ya-vyshel-iz-keli-otca-ioanna-krestyankina-znaya-chto-v-monaxi-mne-ne-nado

Разговор вызвал неподдельный интерес читателей и их заинтересованные отклики.

В христианстве, люди, достигшие определенных результатов в Богопознании, часто, по разным причинам, не спешат делиться своим духовным опытом. Андрей РОССЕТ, переживший состояние комы и клиническую смерть, наоборот, на пределе откровенности рассказывает о том, что он видел и что чувствовал «на том, другом берегу». И как полученные знания помогают выстраивать жизнь после возвращения.   

Настоящая публикация – это продолжение беседы о книге «Поле битвы – душа» и не только о ней.

 

— Андрей, в откликах на нашу первую беседу, что в первую очередь отмечают читатели и ваши друзья?

— Искренность. И некую идентичность переживаний, состояний… Моих и ваших.

Когда книга вышла, многие читатели писали мне: вы обо мне рассказали. Или: я думаю также, но вы смогли это выразить словами. У меня действительно есть ощущение, что я говорю не только за себя — за многих людей.

Я чувствую родство душ. Осознаю себя очень близким человеком с другими людьми. Мне кажется, это идет от сострадания. Я прошел через чудовищные страдания – у меня на руках умер мой ребенок. И я – после всего пережитого — стал ближе к другим людям. Которые тоже страдают. У каждого своя мера страдания. В сострадании получается, что ты — это я, а я — это ты. И я это ощущаю.

 

— Может быть, есть еще и другая причина? Которая заключается в том, что вы — необычный человек?

— Я думаю, это иллюзия. Со стороны, конечно может так казаться, но с моей точки зрения – все иначе. Мы все – каждый из нас – необычные.

На самом деле неважно насколько ты необычен, или обычен. Потому что внутри тебя самого ты все равно – единственный. Другого нет. Ты не можешь быть обычным или необычным – ты есть и всё. В первой нашей беседе я говорил: самое главное в твоей жизни – твой диалог с Богом.  Есть ты – есть твой Господь. Третьего не дано.

Ну, получается у меня – как-то там, худо-бедно – выражать свои мысли. У кого-то не получается. Но это не критерий обычности или необычности человека. Каждый заслуживает всего самого доброго и светлого, что есть в нашей жизни.

Когда говорят «необычный, уникальный, звезда» – кажется, что тот, про кого так говорят, достоин иных, чем обычный человек преференций. В физическом, материальном, социальном планах это может выражаться деньгами, славой и так далее… Но я обнаружил, что все эти преференции, столь вожделенные в их отсутствии, ничего тебе как личности не добавляют. Я имею в виду не материальную составляющую жизни – от нее никуда не деться, а духовную.

Когда мне говорят, что я необыкновенный, а я знаю, что я из себя представляю на самом деле – мне смешно и грустно. Хотя, конечно, мне бы хотелось оправдывать такие ожидания. Но до этого, увы, далеко… Люблю слова нашего мыслителя Николая Федорова: «Не гордись тряпка – скоро ветошкою станешь…»

 

— Это ваша самооценка…

— Когда ты можешь посмотреть на себя со стороны – на себя такого, каким ты себя знаешь, а не на придуманный тобой же и другими образ – вся шелуха ярлыков слетает. «Король-то голый!» Себе врать нельзя. Хотя у некоторых получается. Когда человеку часто повторяют, что он необыкновенный, он и сам начинает в это верить. Но когда ты остаешься наедине с Богом, ощущать себя перед Ним необыкновенным… Поверьте, это какой-то «детский лепет». В противном случае это уже болезнь, мания величия. В касании Его Любви ты – один, и в то же время ощущаешь причастность ко всем людям. Понимаешь, что все мы – такие разные – на самом деле одинаковы. И наши боль и страдания объединяют нас.

 

— Человек, читающий книгу, воспринимает вас совершенно по-другому. И оценивает по-другому. Проницательный читатель понимает, что не каждый автор может получить такие откровения, какие получили вы. В этом необычность.

— Вы отождествляете книгу со мной. Как актера в образе часто отождествляют с актером- человеком. Это разные вещи. С вашим постулатом в отношении книги я согласен. Я рад, что книга удалась. Но отождествлять меня-автора со мной-человеком – неправильно.

Да, мне открылись какие-то большие истины, какое-то большое знание. Но знать истину и жить по истине – совершенно разные вещи. Пропасть между ними, к сожалению, огромна. Я на одном полюсе, моя книга – на другом. Как ни печально мне это осознавать. В то же время, моя книга – это я сам. Это часть моей истории, моей биографии, моих приключений. В ней нет ни слова лжи, я ничего не придумывал. Умирая, я дал обет Богу, что если выживу – расскажу свою историю людям. Может, поэтому мы с вами сейчас и беседуем…

 

— Хорошо, не нравится вам слова «необычность», «исключительность». Как вы отнесетесь к слову «избранность»?

— Мы все перед Богом – избранные. Любовь не может быть избирательной. Господь любит нас всех одинаково. Мы Ему отвечаем по-разному. Может быть, в этом избранность? Наверное, каждому человеку от рождения дается избранность. Как он ею распорядится, это уже другой вопрос…

 

— Я о том, что откровения надо заслужить. Взять их силой. Что-то надо с собой сделать, чтобы докопаться до такой глубины, какая наблюдается в «Поле битвы». Какому-нибудь Васе Пупкину ничего подобного и во сне не приснится.

— Ну, может быть… Но ничего особенного я с собой не делал. Вериг железных на теле не носил, на столпе не сидел… Жаждал Бога – это да. Может быть, и получил по своей жажде.

 

— Книга вышла в 2007 году, сейчас – 2019 год. Что интересного в вашей жизни произошло за эти 12 лет? Как книга изменила вашу жизнь?

— Интересный вопрос. Спасибо. Очень изменила… Есть видимые и невидимые, внутренние изменения. Впечатлений от мистических приключений накопилось еще на пару книг. Но это тема отдельной беседы.

А вот о чем можно сказать сейчас — у меня появилось неимоверное количество друзей. Очень интересных друзей – гениальных в своих областях, умных, тонко чувствующих, благородных.

Главное достижение моей жизни – это мои дети, мои сыновья. И мои друзья. О каждом из них я могу подолгу рассказывать. Это удивительные люди. Книга нашла отклик в их умах и душах.

 

— А как изменилась сама книга?

— За эти годы я открывал ее всего несколько раз. И каждый раз удивлялся самому себе. Начинаешь читать и не оторваться. Но с «Полем битвы» я себя растождествил. У меня сейчас нет ощущения, что я продолжаю жить с моей книгой, как было в первые годы после выхода романа в свет. Отвечая на ваш вопрос об изменениях самой книги, я скажу, что она приобрела какой-то вес в литературном и театральном мире. Но все это благодаря читателям – я продвижением книги не занимался. И на просьбы нового тиража не спешу отвечать утвердительно. Видите ли, я не писатель, я — рассказчик. Я рассказал свою историю, как сумел. Хотя мне многие говорят: пиши, ты должен писать. А у меня на это нет внутренней потребности.

 

— И за все эти 12 лет — не было?

— Практически нет. Было несколько литературных экзерсисов. Одну вещь вы читали – это «Камчатская робинзонада». Однажды ночью привиделся сюжет о том, как зимой на Камчатке разбивается вертолет. Пилоты погибают, живыми остаются только геолог с шестилетней дочерью. И вот, я рассказываю о том, как зимой в тайге эти люди — душ не чаявшие друг в друге — выживают.

Этот рассказ так мощно прозвучал, что на меня вышел один голливудский кинорежиссер, который решил с этим сюжетом бороться за Оскара. Он прислал мне американские лекала, по которым я написал киносценарий. Конечно, по понятным причинам действие было перенесено с Камчатки на Аляску. Бог даст, может, появится кинофильм.

В плане писательства я иногда по мелочам делаю какие-то заметки, но не более того. Есть замысел историко-мистического романа об Александре Македонском в переплетении с реалиями современной жизни, но это дело неспешного будущего.

 

— Если — по правилу Юрия Лотмана – смотреть на текст, как на живое существо, вы заметили, как ваша книга выросла? Обросла новой кожей?

— Нет, не заметил. «Поле битвы» — самодостаточный, сбалансированный текст. Книга меняется в восприятии читателей при новом прочтении. Многое ее читают по два-три раза – и каждый раз она открывает что-то новое. Там много пластов. Они не сразу доступны.

 

— Да, я прочитал уже дважды и соглашусь с вами. Это похоже на то, когда в знакомый лес, по знакомой тропинке заходишь многократно. И каждый раз обнаруживаешь не замеченную ранее ветку, или пенёк, или открываешь новый образ давно знакомого дерева.      

— Дело, наверное, в том, что любую высказанную мысль можно начать «раскапывать». И по ассоциациям можно уйти так далеко, что начальная, возбудившая интерес мысль, вообще забудется.

 

— В этом притягательность книги?

— И в этом тоже.

 

— Еще, как мне кажется, во вкусе настоящего. Мне повезло, что «Поле битвы» оказалось в моих руках. Теперь мы можем выстраивать долгоиграющий, практически бесконечный диалог. 

— Я сейчас жду выхода романа во Франции и понимаю, что и там жизнь моя радикально изменится. Недавно на своей странице в Фейсбуке я опубликовал на французском языке отрывок из моего эссе «Исповедь несостоявшегося ангела». Прочитав публикацию, мне написала с просьбой о встрече парижский издатель Надин Голубинофф, дочь Анны Голон – знаменитой французской писательницы, которая создала серию исторических романов об Анжелике — светловолосой зеленоглазой красавице-аристократке и авантюристке XVII века. Которую потом в кино блистательно сыграла Мишель Мерсье. Я был впечатлен. Мы все в юности читали «Анжелику» — эту удивительную приключенческую сагу. А потом смотрели фильмы…

 

— Мне представляется, что друзья, которые у вас появились благодаря книге, должны быть людьми интеллектуально и духовно «продвинутыми». Людьми, которые уже как-то где-то пострадали, что-то постигли, познали… Много чего перечитали, о многом передумали.

Без определенной интеллектуальной и сердечной подготовки вашу книжку – с ее загадочными тропами и поэтическими аллегориями — «не взять». Как вы думаете, простым людям она интересна?

— Когда я писал, я думал, что пишу для людей, уже преодолевших кризис 40-летнего возраста. Но когда книга вышла, мне вдруг стали приходить письма от учеников и учениц старших классов. Молодые люди на прочтение романа присылали написанные ими стихотворения. Это было удивительно! По инициативе одного такого молодого читателя меня даже пригласили на литературный вечер в школу. Я вежливо отказался, полагая, что обсуждать мой роман с детьми уже перебор.

 

— Что пишут? Можете привести самый яркий отклик?

— Письма все яркие, не похожие друг на друга. Пишут о собственном мистическом опыте, о духовных переживаниях. Например, пишут о том, как ему/ей открылся образ Христа. Ну и, понятно, благодарят за книгу. Среди читателей – люди совершенно разных возрастов. Это для меня было неожиданным.

 

— Не объясняется ли это тем, что мы все – люди, человеки – одной природы, одной крови. И благодаря книге мы настраиваемся на определенные, волнительные состояния.

Читая Россета, человек может попасть в какое-то свое воспоминание, переживание…

— Конечно. Мне многие пишут: это обо мне.

 

— Андрей, когда я — как редактор — публикую нового автора, я обязательно указываю место, где человек живет. Я надеюсь, что и ваши вещи у меня будет возможность публиковать. Живя одновременно во Франции и в Санкт-Петербурге, кем вы себя воспринимаете? Французом, русским, европейцем?

— Я человек мира. Хотя, безусловно, я русский до глубины души. Но в социальном плане с государством я себя не отождествляю. Я не социальный человек.

 

— Можно отождествлять себя не обязательно с государством – с народом…

— Я говорю о государстве. Я абсолютно аполитичен. При этом я считаю себя патриотом своей страны. Просто потому, что люблю ее.

 

— В чем подоплека моего вопроса? В кругу моего общения есть русские иммигранты, воспринимающие себя сугубо европейцами. У вас такого нет?

— Нет. Это определенный род снобизма. Он присущ всем нам – в той или иной степени. Я со своим снобизмом борюсь, как могу…

 

— Какая точка мира для вас самая дорогая?  

— Это безусловно Санкт-Петербург…  Но жить комфортнее на Лазурном берегу Франции. Сейчас даже квантовые физики доказали, что жить надо на море. Они выяснили, что птицы, которые перелетают Атлантику, должны во время перелета восемь раз погибнуть от истощения. Однако они не гибнут. Из-за энергетического обмена на клеточном уровне с энергией океана.

Самая высокая продолжительность жизни в мире — на юге Франции. Там больше всего долгожителей. Если в России старость начинается в 59 лет, во Франции – в 76. Петербуржец живет в среднем на 15 лет меньше европейца. Это статистика.

 

— У нас тоже рядом море — Балтийское…

— Однако, живем мы на болотах. А это – безумно тяжелая энергетика. Поэтому мы отдаем любимому Санкт-Петербургу по 15-20 лет жизни. Живя во Франции, я себя ощущаю еще более русским. И, кстати, на Лазурном берегу везде слышна русская речь, и порой ощущение, что русских не меньше, чем французов.

 

— Как вы думаете, могла бы ваша книга написаться вне России?

— Безусловно. Человека может шваркнуть — как меня шваркнуло — в любом месте. Демоны могут найти человека в любой точке планеты. Меня нашли в Царском селе, под Санкт-Петербургом.

 

— Возвращаемся к вашей книге. Цитата: «Вот рассказ, который можно озаглавить как «цена мысли», «цена намерению», «цена невинной лжи». То есть, всего того, чему мы привыкли не придавать значения. Пока сама эта мысль, намерение или ложь не предаст нас».

Как мысль может предать человека? Она развернется к человеку спиной?

— Тут речь идет о том, что всё — абсолютно всё — имеет свои последствия. Наши мысли обладают определенной энергией, формируют нашу судьбу. Когда ты думаешь, что все твои мысли невинны, в силу их кажущейся эфемерности – даже если ты их не материализуешь, или они не материализуются сами – ты можешь вдруг неожиданно обнаружить, что эти, не имеющие веса мысли, тебя предают. Выстраивают твою судьбу так, как ты бы не хотел. Так я ощущаю это предательство.

 

— «Я живу в мире, а мир живет во мне. И мы оба не догадываемся, что живем в сердце Бога». — Почему не догадываемся? Где мы еще можем жить, кроме как не в сердце Бога?

— Это мое ощущение в момент написания книги.

 

— Не догадываемся…

— А вы догадываетесь?

 

— Я никогда не ставил задачу – догадаться. После воцерковления, я имею постоянное ощущение, что мы живем в мире, созданном Богом. Все, что нас окружает – это Бог и Его любовь.

— Так мои слова – это отчасти парафраз великих слов Апостола Иоанна: «Бог есть Любовь. Пребывающий в любви пребывает в Боге. И Бог в нём». Мы живем в мире, а мир живет в нас. Ощутить, что ты живешь в сердце Бога очень сложно. Если человек в своем сердце ощущает любовь Бога и уходит в нее без остатка – он становится святым. Мы – не святые – живем в сердце Бога, но не понимаем этого. Я не сказал «мы живем в Боге», я сказал «в сердце Бога», то есть в Его любви. Но мы об этом постоянно забываем. Вспоминаем только в редкие моменты религиозных прозрений. Наверное, Господь грустит, глядя на своих детей…

 

— Несколько лет назад я беседовал с поэтом Дмитрием Мизгулиным, который высказал очень емкую мысль, ставшую в последующем заголовком интервью. Она звучит так: Как можно пройти мимо Бога? Как можно Его не заметить?

— Многие проходят, и не замечают… Это трагедия многих жизней. Часто не осознанная. Но и мы — казалось бы, «заметившие» — все время идем мимо Бога. Это парадокс нашего существования. Каждый вечер в своей молитве я говорю: «Господи, я знаю, что Ты рядом! Но позволь мне обрести Тебя!»

 

— Цитата: «Еще одним открытием для меня стало то, что в аду невозможно молиться».

— Речь идет о моем опыте… Когда я был в аду, я не мог молиться.

 

— Почему? В сознание кто-то вставлял ключ и замыкал замок?

— Да. Какой-то мощный блокиратор не давал произнести слова молитвы.

 

— Но их же не обязательно произносить.

— Во мне не было той энергии, которая необходима для творения молитвы. Ад блокирует эту энергию.

 

— И для вас теперь — это объективный, неоспариваемый факт? 

— Да, именно так. Это мой опыт. Моя находка, которая другим человеком может быть оспариваема.

 

— Может быть, это не блокировка, а уже какое-то омертвение сознания…

— Все может быть, но давайте не будем копать так глубоко. Вопросы об устройстве ада, о том, что и как там происходит, вопросы об устройстве небес – вне человеческой компетенции. Мы не можем обсуждать Божественный промысел. Это, по крайней мере, нелепо.

 

— Я и не берусь обсуждать. Просто взываю поделиться опытом… Читаю дальше: «Слово к Богу не только замирает на устах (не произносится), оно вообще не садится на кончики нервных окончаний мозга. Я двигался, а бесы медленно сжимали вокруг меня кольцо. Но как-то очень осторожно и с опаской. Видимо, я не принадлежал к их миру. Не находился в нем, не принадлежал им окончательно».

— Да, Господь послал меня в такое путешествие. Тело мое оставалось в этом мире, а дух мой спустился в ад. Поэтому я не принадлежал их миру.

 

— Слово к Богу вообще не садится на кончики нервных окончаний мозга…

— Вы заставляете меня вернуться в тот опыт. Воспоминаниями… Чтобы я рассказал, как там все было. Вы хотите подробностей.

 

— Да, деталей.

— Знаете, это не самый приятный мой опыт. Не самые приятные переживания. Как я рассказал в «Поле битвы» – так и было.

 

— Я не собираюсь вас мучить, принуждая вспоминать неприятное. Вопрос в другом. В страхе… Ведь если человек в какой-то момент может быть лишен возможности обращаться в молитве к Богу – у него не остается шанса на спасение. Это страшно!

И если вы знаете это – людям, как мне представляется, нужно об этом рассказать. Чтобы человек не обольщался надеждой, что в своем будущем он в любой миг времени может покаяться, попросить у Бога прощения. Вы свидетельствуете о том, что это не так. И об этом людям нужно знать здесь и сейчас – в настоящем…

Вы нашли нужные слова… Про нервные окончания кончиков мозга сказали предельно конкретно.

— Я нашел метафору, чтобы как-то передать свои ощущения. Как смог, так и сказал.

 

— Благодаря тому, что вы сказали, можно идти дальше. И пытаться докапываться до общих принципов, правил формирования человеческой мысли. В целом… Ваше высказывание возбудило мой интерес не как журналиста-интервьюера, как исследователя… Вы же читали «Теорию мысли», знакомы с моими заключениями.

— Читал, конечно… Могу сказать, что ваша книга – это капитальный, серьезный труд. «Теорией мысли» вы меня очень впечатлили.

Кстати, ваш архитектурный манифест об архитектуре будущего – «Школа русского дизайна» — меня тоже весьма впечатлил. Я с восторгом прочитал предложенную вами теорию, но мне до конца не понятно, как это все воплощать в реальности. Несомненно, должны пройти какие-то этапы. Это все очень небыстро. Вам надо было в 95-м году, когда «Русский дизайн» вышел в свет, уезжать на Запад и там открывать свою архитектурную школу. Продвигать идею, обрастать учениками и единомышленниками. Лет за двадцать вы, вероятно, достигли бы больших высот и славы. Возможно, реализовались бы как выдающийся архитектор. Что, как я понимаю, абсолютно неосуществимо в России. Здесь гении никому не нужны. Появление здесь архитектора уровня Заки Хадид невозможно.

 

— Я мог остаться в Европе, раньше — в 90-м году – тогда ассоциативный метод был уже сформулирован и обкатан. Коллеги называли меня мастером ассоциаций. Без лишней скромности скажу, что наша дизайнерская команда могла зарядить ассоциациями любую архитектурную форму. Мы, с моим другом и соавтором Сергеем Чобаном – сейчас в Германии о нём издают монографии — привезли в Гамбург выставку, на которой вместе с обычными, было представлено около 20 концептуальных ассоциативных проектов.

Кстати сказать, ваша и моя ассоциативность – позволяет нам говорить на одном языке и понимать друг друга.

— Как прошла выставка?

 

— С неподдельным интересом к нам Союза немецких архитекторов и местных журналистов. На пресс-конференции «по её итогам» вопрос следовал за вопросом, а на следующий день в гамбургских газетах появились статьи о новых русских архитекторах.

— Почему не остались на Западе?

 

— Даже в мыслях не было… Верил, что «пробьюсь» в России. Но дальше книжки «Школа русского дизайна» не пошло. А после нее меня засосало в журналистику и литературу… Почему мы собственно с вами сейчас и разговариваем. Вернемся все же к теме нашей беседы. Я спросил про общие принципы…         

— Скажу вам, что до общих принципов формирования человеческой мысли лучше докапываться не через опыт пребывания в аду. Поверьте мне.

 

— Верю…

— Хотя, знаете, вот эта моя история о невозможности молиться в аду поддерживается тезисами, изложенными в вашей «Теории мысли». Я имею в виду тезисы об управляемости и самодостаточности энергии мысли…

 

— Хорошо. Идем дальше. «Я с удивлением узнал, что ученые до сих пор сами не знают, что такое электричество. Хотя электрический стул создали… Что квантовая физика – это гипотеза. Договоренность ученых между собой. О чем свидетельствуют даже названия некоторых кварков – «странный», «очарованный». И модель атома, как мы ее знаем со школы – тоже гипотеза, не более чем условная схема».

— Сейчас – это общеизвестные вещи, к моему опыту не имеющие никакого отношения. Это постулирование общеизвестных фактов.

 

— Но вы до этого знания дошли собственными усилиями.

— Это из области интеллектуальной сферы – из анализа прочитанного.

 

— И вы делитесь результатами анализа в книге. Это важно…

Вот – из области духовной сферы: «Я открыл для себя, что начальный смысл поста и молитвы — в качественном изменении, преобразовании души и тела. А ум здесь выступает второстепенным фактором, часто тормозящим, откладывающим преображение…»

У меня два вопроса: о каком преобразовании, преображении идет речь? И почему ум не помогает?

—  Мне странно, что вы – человек верующий и воцерковленный – задаете такие вопросы. Тут ведь все понятно…

 

— Я сейчас задаю их, как язычник.

— Ладно, как язычнику я и отвечу. Наше духовное воспитание и взросление происходит не в уме – нашем интеллекте, а в сердце. В молитве. Что такое молитва? Это не вербализация, не поток слов, ведь Господь даже в Евангелии сказал: не будьте в молитве многословны. Чем больше в молитве слов, тем менее она истинна. Настоящая молитва — это метафизическое переживание. И это прежде всего ощущение благодарности. Молитва – это Благодарность. Благодарность Богу за Его Любовь. И твой ум — всего лишь помощник на твоем пути навстречу Господу. И надо заметить, что помощник довольно капризный…

О преображении, про которое вы спрашиваете, надо читать у наших святых. Мне, человеку, живущему в мире, об этом преобразовании говорить нелепо. Есть мой диалог с Богом, но он только мой. У каждого человека свой диалог с Богом.

 

— Можно такой глупый вопрос: опыт преобразования тела в тренажерном зале не дает аналогии преображения души в посте и молитвы?

— Думаю – нет. Тут разные алгоритмы. Мне кажется, вы намекаете на уровни и ступени духовного совершенствования…

 

— Да, наверное.

— Мы это обсуждали в нашей первой беседе. Вы хотите, чтобы я рассказал еще раз?

 

— Почему бы и нет?

— Однажды мне  в молитве открылось, что этих ступеней может и не быть. Что вместо них между человеком и Богом существует некая граница, которую человек, стремящийся к совершенствованию, должен переступить и отдать себя целиком и полностью в попечение Бога. Чтобы Господь отсекал от человека все лишнее, выявляя ту красоту духа, которая есть в каждом. И которая задавлена нашим несовершенством и, конечно, первородных грехом, от которого нам никуда не деться.

Когда пришло такое понимание, я возблагодарил Бога за то, что Он избавляет меня от невежества. Именно в момент благодарности мое тело, душа и дух на короткое мгновение превратились в Кристалл Духа, о котором я уже говорил. В невероятный монолит потрясающего совершенства духа. Его абсолютной чистоты. Он ушел сразу же, даже не оставшись в памяти. Осталось послевкусие. Воспоминание о чем-то неимоверном.

Кристалл Духа ушел, а я остался. И это мое «я» состоит из ошметок каких-то эмоций и интеллектуального мусора, которого я набрался за свою жизнь. В общем, какой-то помойки, с ощущением которой я так дальше и живу.

Кристалл духа мне был показан как данность, как то, к чему можно стремиться и дойти. Но вот сил дойти я у себя не нахожу. Может быть, пока не нахожу.

 

— Что значит — не нахожу сил? Своих сил, или доверия к Богу, который может дать сил в избытке?

— Речь идет о той духовной слабости, из которой состоит человек. В которой — несовершенства, пороки и прочее. Они не пускают. Можно тешить себя иллюзией, что ты от них постепенно избавляешься, но потом наступает момент, когда они вновь заявляют о себе…

Между опытом переживания Кристалла духа и тем, что я собою представляю, сейчас лежит даже не пропасть, какая-то неимоверная дорога. Я теоретически понимаю, что пройти эту дорогу можно, но как ее пройти практически — не знаю. Но это — я не знаю. Русская земля полнится святыми. Они знали. Может быть, кто-то знает.

Я молю Господа о даровании мне силы, но пока ее в себе не чувствую. И надо сказать, что речь тут идет не о подавлении желаний, не о победе над соблазнами и движении вверх по неким ступенькам… Дисциплина безусловно нужна, но это не исчерпывающее условие. Необходимое, но не достаточное. Дисциплина – это костыль который помогает нам не упасть.

Добавлю, что Кристалл духа – это не благодать, которую мы получаем в молитве. Или, когда причащаемся. Мне было показано то, чего человек может достичь при отказе от самого себя. Перешагнув через собственное «эго».

 

— Если позволите, я расскажу историю о ступеньках собственного опыта.

— Конечно.

 

— Тридцать лет назад, в нашей Духовной православной академии я проходил курс катехизации. И одновременно был послушником своего духовного наставника отца Александра (Федорова) – все свои действия согласовывал с ним. До такой степени, что, когда мне нужно было ехать в Германию с выставкой — о которой я рассказал — я пришел к отцу Александру за разрешением и благословлением. То есть, в тот период никаких своих желаний у меня быть не могло. И их не было…

— Во всяком случае, вам так казалось…

 

— И вот приближается день Крещения – 7 января. За два-три дня до этого меня обуревают сомнения. На меня давит весь мой прежний атеистический опыт. Все эти науки — физика, химия, тезисы атеизма, с которыми я вырос, не дают мне с легкой душой решиться на акт Крещения и безусловно принять Христианство.

— Интеллект – поле деятельности сатаны. Это он включился.

 

— Эта была такая мощная терка, что я несколько ночей не мог заснуть. В голову лезли мысли типа: Куда ты идешь? Зачем ты туда идешь? Какой Христос? Какая вера? Что за бред!

— Внутри вас – поле битвы.

 

— И вот наступает критический момент – момент истины – когда нужно принимать решение. Либо отказываться от Крещения, либо переносить его на время. Я опять не сплю. Четыре часа утра, полпятого – простыня, как жеванное сено.

И вдруг в голове – мысль, вопрос непонятно откуда пришедший: ты готов прямо сейчас умереть, чтобы узнать – есть Бог или нет? Правду сказал Христос или соврал?

Я был настолько измучен, что, не задумываясь ответил: готов! И мне тут же приходит следующая мысль: Бог есть!

После чего я засыпаю, как младенец. И через день в белой рубашке по старинному христианскому обряду принимаю Крещение.

— Удивительное дело, но я пережил почти то же самое. Такой битвы, как у вас, у меня не было. Но на спустившийся ко мне вопрос: готов ли я умереть, чтобы узнать есть Бог или нет? я также ответил: готов! Вот это удивительно.
Вы сейчас вербализовали мои юношеские переживания. Их источник, катализатор – наша жажда Бога.

 

— Из этих примеров  мы можем заключить, что никаких ступенек духовного роста нет. Есть мгновенное, по наитию свыше, открытие Истины. Открытие нового пространства жизни. Новых правил жизни.

— Да. Господь так открывает… Это не человеческое достижение – оно приходит само, вдруг. Но нужно идти навстречу этому, прилагать старания. Наверное, уровень жажды общения с Богом и определяет ступень духовного развития человека.

Вековая мудрость говорит: человек предполагает, Бог располагает. И это не только бытовая сентенция.

 

— Цитата: «Атеисты и верующие различных религиозных конфессий видят чертей. Решение этой загадки может быть лишь одно: черти, бесы и демоны не плод литературного или больного воображения, а имеющие реальную природу существа».

В одной моей работе была сформулирована такая мысль – приведу её дословно: «Я часто задавал себе вопрос: отрицает ли Бога сатана? И каждый раз отвечал: нет! Это невозможно. Сатана видит Его, знает Его… Трепещет перед Ним и Его могуществом. И трепеща — выступает против Него.

Кто ставил Христа на крыло храма? Кто искушал Бога в пустыне? Нельзя «ставить» и «искушать» кого-либо несуществующего. Значит, даже для главного противника Бога Он существует, Бог — реален! Более того, сатана способен исполнять Его волю и Его прямые поручения. Об одном из них рассказывает Библейская Книга Иова».

Бог — реален, Его противник – реален. Значит, и черти реальны? Ведь так?

— Для меня, к сожалению, сомнений не осталось.

В нашем фольклоре черти – это такие рогатые, хвостатые существа. В «Поле битвы» я свидетельствую о демонах, которые могут принимать различные облики.

 

— Еще цитата: «Человек состоит из пустоты, в которой нечто, называемое душой, прилагает максимальные усилия к упорядочиванию движения молекул тела таким образом, чтобы ощущение пустоты стало минимальным». Это что за аллегория?

— В ней я совместил материальность нашего существования с его метафизичностью.

 

— А разве тело живет не по своим физико-химическим законам?

— Безусловно. Но мы с вами – если говорить о нашем физическом состоянии – состоим из пустоты. Визуально – мы уплотнены. Но что физика говорит о строение атома? В центре ядро, вокруг него – электроны. Если это все увеличить, сделать ядро видимым глазу – электроны будут носиться от ядра на таком огромном расстоянии, которое сравнимо с расстоянием, скажем утрируя, от Санкт-Петербурга до Москвы. То есть, между ядром и электронами — огромная пустота. Если мы состоим из атомов и молекул – наша основная физическая начинка – пустота.

 

— И душа работает над упорядочиванием пустоты…

— Нет, что вы? У меня это просто красивая метафора.

 

— Однако, вот я порезал палец, пошла кровь. В течении нескольких дней ранка заживает. Так кто её лечит – душа?

— Зачем вы всё так утрируете? В вас есть материальность. В вас есть метафизичность. Эти качества существуют и отдельно друг от друга, и в то же время тесно переплетены. Моя метафора не говорит о том, что рану на теле лечит душа. Хотя что-то похожее в нас есть.

Я как-то прочитал, что наши бойцы спецподразделений взяли на вооружение технологию согревания тела у тибетских лам. На морозе ламы садятся друг против друга обнаженные и соревнуются в том, кто из них на себе высушит большее количество мокрых простыней. Внутри себя они умеют включать топку. Наши витязи переняли эту методику.

И вот, после прочтения этой информации я как-то лежал на даче, было холодно, я сильно замерз, и чтобы согреться, представил, что внутри меня зажигаются две газовых горелки – одна на уровне солнечного сплетения, другая в животе. Через несколько секунд я не просто согрелся – на моем лбу проступил пот…

 

— Значит, ваш тезис – это не просто метафора. Значит упорядочивание движения молекул – их нагревание, охлаждение – это реальность.

— Есть свидетельства о наших святых, о том, как меняются их тела при подвижничестве. В трудах обожения. А нетленные мощи святых, и их мироточение?

Когда в первом номере вашего журнала «Невечерний свет» я прочитал о мощах святого Александра Свирского, историю их обретения, я испытал потрясение. Невероятно сильное чувство сопричастности с этим святым через Христа. Вот как можно прожить жизнь так, как Александр Свирский? У меня в голове не укладывается…

Кстати, на Афоне есть практика, по которой через некоторое время после похорон монаха его останки выкапывают и изучают. Если кости коричнево-медового цвета – это значит, что монах достиг святости – его кости устраивают в храмовой усыпальнице. Если кости белые или серые их закапывают обратно.

Конечно, наши духовные усилия способны менять наши физические тела. Это безусловно. Известен факт, когда Серафим Саровский, стоя на коленях в молитве, приподнимался над полом. И светился. Это видели другие люди.

Не так давно в одной из небольших церквей Петербурга отпевали священника, прослужившего в этой церкви всю жизнь и почитаемого прихожанами за праведную жизнь. Наступил момент, когда церковь наполнил неземной свет и запах мира. Тому свидетелями было множество людей. Возможно, мы обрели мощи еще одного святого человека…

 

— Вот грубый материалистический вопрос: в больнице лежат двое с одной и той же соматической болезнью. Один умирает, другой выздоравливает… Почему?

— У них разное отношение к своей болезни.  Сегодня уже мировые медицинские умы заявляют, что онкология – это психосоматика. Счастливые люди раком не болеют. Все наши заболевания – прежде всего из-за стресса – когда нарушается энергетическая аура тела, и за счет угнетения иммунитета в организме запускаются механизмы болезни.

Почему я курю сигары? В нашей жизни без стресса никак. А сигара здорово снимает стресс. Это не сигарета, которая при сгорании выделяет ядовитые смолы и канцерогены, накапливающиеся в организме с годами. Сигара — это чистый табачный лист, растение, из которого на протяжении нескольких лет во время вылеживания и ферментации выветривается весь аммиак и часть никотина. Сигары повышают иммунитет человека. Это доказано экспериментально. Среди афисионадо – любителей сигар – много долгожителей.

 

В последние годы активизировались дискуссии о том, насколько вреден никотин сам по себе. Токсичность и вред сигарет не вызывает сомнения. А вот сам никотин – помимо его способности вызывать привыкание – вроде бы не оказывает такого уж разрушительного воздействия на здоровье. Жаль только, что сигары не обещают святости. Это я иронизирую. Я и в монастырь не спешу уходить – ведь не разрешат курить…

 

— Глядя на вас курящего, я вспоминаю художественный образ человека с сигарой – своё любимое стихотворение Ивана Бунина… Можно прочту?

— Конечно.

 

— Старик сидел, покорно и уныло
Поднявши брови, в кресле у окна.
На столике, где чашка чаю стыла,
Сигара нагоревшая струила
Полоски голубого волокна.

 

Был зимний день, и на лицо худое,
Сквозь этот легкий и душистый дым,
Смотрело солнце вечно молодое,
Но уж его сиянье золотое
На запад шло по комнатам пустым.

 

Часы в углу своею четкой мерой
Отмеривали время… На закат
Смотрел старик с беспомощною верой…
Рос на сигаре пепел серый,
Струился сладкий аромат.

 

— Шикарно. В нескольких строках вся человеческая жизнь. Спасибо. Я сразу вспомнил ваши стихотворения и то, как мы познакомились. Вы пришли на площадку в Александро-Невской лавре, где обо мне и  моей книге снимал фильм американский канал IWCN, с предложением об интервью. Я сказал, что не даю интервью и отказался. Вы мне показали ваш сборник – такой толстый том «Ремесло интервью», довольно основательный труд, и ушли беседовать с режиссером Ником Горячкиным. Я открыл вашу книгу, как водится, на середине – на одном из интервью, и в ткани этого интервью наткнулся на стихотворение, которое меня сильно впечатлило. Оно прямо-таки «гумилевское». А Гумилев – в тройке моих любимых поэтов: Мандельштам, Гумилев, Бродский. Когда вы вернулись, я спросил у вас «с кем это интервью и чье это стихотворение?». И поразился еще раз, когда вы ответили, что это ваше стихотворение из интервью с самим собой. И я сразу же согласился на встречу с вами. И не пожалел – вы оказались очень интересным собеседником и человеком. Можете прочитать то стихотворение, что нас подружило?

 

— Могу, хотя и не собирался. Тем более, после Бунина… Давайте прочту… Оно называется «Вечерний рог».

 

Когда над миром протрубит вечерний рог,
и люд уставший, отложив свои заботы,
спешит к метро, летит домой с работы,
за миром зорко наблюдает Бог.

Он видит все! Умы людей насквозь
просвечивает, на престоле сидя,
прозрачною водой просачиваясь сквозь
ткань душ… Его никто не видит.

Он знает чистые сердца, готовые принять
Его всё побеждающие светы,
Подвижников, способных исполнять
без ропота библейские заветы.

Таких Он бережет от неудач,
на «узкий путь» выводит постепенно.
Такими круг решается задач
глобальных… Эволюции Вселенной.

Когда утихнет звон вечерних блюд
и сон охватит тёмные кварталы,
мастеровитый, просвещённый люд
пройдет через священные порталы.

И заработают искусные станки,
закрутятся бесскрипные колеса.
И под бодрящие сигнальные звонки
раскурится поэтом папироса.

Разбуженные медные шмели
расставят звезды по небесной ткани,
чтоб освещались в мастерских земли
дела ночные до рассветной рани…

Когда призывы утреннего рога
разбудят снова помыслы дневные,
и выйдут дворники на мостовые,
мир обновлённый будет славить Бога.

— Очень сильно… Но кроме поэзии в вас много других талантов. И какой из талантов на первом месте?

— Кажется, мы поменялись местами. На этот вопрос ответил вездесущий Интернет. Долгое время Яндекс причислял меня к разным профессиональным сферам, называл журналистом, писателем, сценаристом, даже архитектором, хотя я уже четверть века не проектирую – разве что для себя. Года два назад все свелось к одной сфере: Владимир Хохлев – российский поэт.

— Поэзия и музыка неразделимы. В талантливом стихотворении всегда есть музыкальный ряд. В «Поле битвы» тоже, надеюсь, есть свой музыкальный ряд. Нескромно приведу подтверждающую эту мысль цитату. Одна читательница написала: «Читая вашу книгу, на ум приходит Моцарт. Где связь?»

Наверное, благодаря музыкальному ряду вам — как поэту — «Поле битвы» легло, как говорится, на душу, и мне с вами очень легко разговаривать…

 

— Вернемся к книге. Вы пишете: «Поведение частиц способно нарушить уже, казалось бы, известные законы природы. Частица может появляться в двух местах одновременно. Перемещаться назад или вперед по времени и тому подобное. Иначе говоря – первоматерия Вселенной есть чистая энергия, воспринимающая намерения и ожидания человека».

То есть, вы и я влияем на первоматерию Вселенной?

— Влияем. Тут надо уточнить, что можно подразумевать под первоматерией.

 

— «Похоже, наши ожидания порождают энергию и каким-то способом влияют на другие энергетические системы. Она – эта энергия — является основой всех тел, в том числе и наших, и излучается ими».

Тут у меня нет вопросов. Тут утверждается алгоритм всей нашей жизни в формате энергообмена. Допустим… Но влияние на первоматерию… Это как?

— Ученые уже подошли к признанию того, о чем говорит тысячелетний духовный опыт — мир состоит из вибраций. Из энергий. Всякая живая сущность вибрирует – следовательно влияет.

 

— Хорошо… Вот очень интересное место: «Я еще раньше стал замечать, что когда засыпаю, то иногда чувствую, как в момент проваливания в сон моё тело что-то покидает. С толчком вылетает из меня». Что это такое?

— Я потом специально исследовал этот вопрос. В Интернете очень много свидетельств людей, которые говорят, что они переживают то же самое.

 

— Что вылетает?

— Не знаю, что вылетает… Про эти метафизические вещи мы ничего не знаем. Можем только догадываться. Строить какие-то теории. Но то, что во сне я куда-то из своего тела выхожу – это однозначно.

Позвольте я тоже немного уйду в сторону и расскажу вам об осознанных сновидениях. О них — на весь мир — заговорил знаменитый Карлос Кастанеда. У него было очень много учеников и последователей. Для того, чтобы научиться выходить в осознанные сновидения по Кастанеде нужно было тренироваться лет 20. Техника выхода своим сознанием в осознанное сновидение – фактически это выход в другой мир — очень сложная.

 

— В этой практике есть понятие о точке сборки… Когда-то читал Кастанеду, что-то припоминаю.  

— Да. С подачи Карлоса Кастанеды очень многие энтузиасты стали эту тему исследовать. К примеру, есть знаменитая группа «Хакеры сна». За двадцать лет они разработали технику быстрого вхождения в осознанные сновидения. Однако хакеры признаются, что на этом пути они потеряли много своих товарищей. Некоторые люди не возвращались из осознанного сновидения, и в кроватях оставались лежащими их тела, истекающие слюнями, лишенные сознания. Либо вскоре после опытов человек умирал от лейкемии, или каких-то быстротечных форм рака.

Я человек пытливый, мне стало интересно. Я прочитал про хакеров и решил попробовать. Как-то в 5 утра – освоив технику – без опыта, я сразу вошел в осознанное сновидение.

В них – как говорят хакеры сна – есть 9 уровней. От люцидного сна, когда ты спишь — понимаешь, что ты спишь, и смотришь картинку. До самого высокого уровня, когда ты полностью перемещаешься в другое пространство и измерение. В котором ты обладаешь способностями летать, телепортироваться и прочее.

Пребывание в осознанном сновидении стало для меня шоком. Физически я появился в другом мире. Хотя тело мое оставалось спать на кровати. Это был неимоверный шок. Я вышел в другое измерение, в другое пространство — о подобном писали фантасты. Но в открывшейся реальности мне отчетливо пришло понимание, что в этом ином мире можно безвозвратно потерять свою душу. Если что-то случится – а там бесы охотятся за тобой беспрестанно – можно потерять себя бесповоротно, раз и навсегда.

Когда я выскочил из того мира, сразу встал к иконам и сказал: Господи, если это не от Тебя, закрой для меня эту историю. Больше я таких опытов по собственному желанию не проводил. Но потом так сложилось, что я вновь оказался втравлен в эту историю с осознанными сновидениями не по своей уже воле…

 

— Как вы смогли выскочить?

— Был какой-то ментальный приказ самому себе. Вообще, в отношении осознанных сновидений — я думаю, что это сатана специально вбросил в мир этот мощнейший наркотик, равного которому еще не было. Сейчас мир сходит с ума по осознанным сновидениям. В каждой стране есть группы, энтузиасты, число последователей растет, как снежный ком. Уже даже составлены карты снов, как ни удивительно это звучит. Да, в осознанных сновидениях — по технологиям, разработанным хакерами – все попадают в одни и те же места.

В «Поле битвы» нет описаний этих мест, я не рассказываю об этом по одной простой причине – эти приключения я пережил уже после выхода книги. Но вам я могу сказать, что со мной происходило.

Каждый раз сначала ты попадаешь в удивительно красивую и увлекательную историю. К примеру, меня принимали в одной очень гостеприимной деревне, где все были мне очень рады и весьма ко мне расположены. Хотелось остаться там надолго. Находиться там было верхом удовольствия. Но в какой-то момент все эти персонажи, которые меня принимали и окружали, начинали проявлять свою дьявольскую сущность. Я видел, как с них сползают маски, они превращаются в демонов и начинают охотиться за мной.

Почему они не сразу нападают? Им нужно чтобы в человеке под действием страха начало вырабатываться какое-то вещество и на выработку этого вещества нужно время. Отсюда эти театральные постановки. Потом они тебя гонят, настигают, убивают в затылок, и что-то извлекают из астрального ментального мозга. Их задача – добыть это вещество. Что это за вещество я не знаю, могу только догадываться. Я это все проходил – ощущения весьма неприятные. Надеюсь, что больше у меня таких опытов не будет.

 

— Спасибо за откровение. Однако, страшно всё это… Вот интересный вопрос, который как мне кажется актуален в современном мире – с его сексуальными революциями. Цитата: «Переживая за свои постоянные грехопадения, укоряя себя за то, что я наступаю на одни и те же грабли, постоянно нарушаю данные самому себе обещания и обязательства, я не мог не спросить: Господи, что делать с моей похотью? Она заставляет меня вновь и вновь возвращаться на путь греха. Я не могу от неё освободиться. И услышал в ответ: «Сейчас, когда мы вместе, разве ты не свободен от похоти?» Я прислушался к себе в поисках похоти и не нашел её. И понял ответ Господа».

— Да, в присутствии Бога, при живом общении, возникает ощущение, что ты вне греховности. Но я не могу сказать, что нашел для себя исчерпывающий ответ на вопрос. Бог создал нас по своему образу и подобию, потом произошел первородный грех, виноваты в котором Адам и Ева… Почему мы расплачиваемся? Я не могу ответить на этот вопрос. Похоть — это то, с чем мы вырастаем. То, что в нас – по мере взросления – проявляется, потом начинает нас одолевать. Это наша данность, свойство – не что-то приобретенное.

При грехопадении сознание человека раскололось, разделилось на черное и белое, и теперь мы должны своим духовным совершенствованием и хорошим поведением искупать первородный грех. Я не очень понимаю свою собственную вину. Мне кажется, все это относится к промыслу Божиему. Это некий замысел. Может быть, мы находимся на каком-то полигоне — как бы дерзко по отношению к Богу это не прозвучало. Это выше моего понимания…

 

— В первородном грехе нет похоти, как таковой – в нем человек нарушил запрет Бога — не есть с дерева.

— Я думаю, это метафора: есть – не есть. Речь идет о расколотом сознании, которое до грехопадения было цельным. Помните Кристалл Духа? Сейчас мы пожинаем плоды этой расколотости. Может быть, промысел Божий в том, что мы должны её преодолеть… Но, простите меня, на это способны единицы – такие как Франциск Ассизский, Серафим Саровский – мои любимые святые. Отец Иоанн Крестьянкин…

А, нам-то как быть? Получается — мы шлак. Мусор. Я не очень с этим согласен — осознавать это грустно и неприятно. В этом вопросе для себя лично я не могу найти точку равновесия. Хотя мой опыт общения с Богом говорит, что это неважно. Он любит меня таким, какой я есть. И очень иронично относится и к моей похоти, и к моим грехам. Это греет и радует. Но вопроса не снимает…

К чему идут святые? К цельности. А цельность возможна только в Боге. Никаким напряжением интеллекта цельности не достичь.

 

— В таком случае, социум – угроза цельности. Потому что каждый человек тянет на себя. Утверждает что-то свое.

— Может быть, социум и нужен для того, чтобы человек мог преодолевать его влияние. Смиряться. Что такое смирение в моем представлении – это добровольное вверение себя Божией воле. Не под страхом Божием, а по ответной любви. У меня нет страха Божия, потому что я знаю, как Он меня любит.

 

— В Новгороде Святой Варлаам Хутынский насыпал холм, землю для которого приносил в своей скуфье. Носил, носил – так смирялся. На холме стоит часовенка, когда к ней поднимаешься – представляешь сколько земли перетаскано. В маленькой шапочке.

— Это круто. Я сразу вспомнил великого режиссера Эмира Кустурицу. У него есть шикарный фильм «Млечный путь». Там нечто похожее в финальной сцене.

Меня удивляют некоторые воцерковленные люди, которые смотрят на церковь, как в СССР смотрели на КПСС. Они думают, что если они не в партии, то рая не достигнут. Они считают, что членство важнее смирения. Некоторые рутинно причащаются каждое воскресение. Я не понимаю этого. Для меня причастие – это событие. Это таинство, которого надо быть достойным. Это со-причастие с Богом. К которому я готовлюсь, долго настраиваюсь… Потом длительное время его переживаю. Правда, справедливости ради надо сказать, что несколько раз в моей жизни были моменты, когда я бегом бежал в церковь причащаться… Но это отдельная история…

Еще хотел бы сказать. В церковь я прихожу на исповедь не к священнику – я прихожу к Богу. Священнику Невидимой церковью мистическим образом дано совершать таинства отпущения грехов и причастия. И мне все равно, что из себя представляет священник, какие у него личные качества. За них он сам ответит перед Богом. Священник – посредник между мной и Богом. Я не понимаю людей, которые носятся в поисках «продвинутых», «просветленных» батюшек. Они как бы пытаются поставить знак равенства между священником и Богом. Что нелепо. Впрочем, у всех свои пути…

 

— Цитата: «Я думал, что верю в Бога… До этой ночи моя вера была всего лишь убежденностью в Его существовании. Что такое вера я узнал вместе со знанием, что Господь всегда рядом, бесконечно любит меня и ждет встречи со мной».

В первой беседе вы сказали, что знать Бога невозможно… А, здесь говорите о знании. Понятно, что не о непосредственном знании Бога, но все же… О знании того, что Он рядом.

— У меня есть замечательный друг, знаменитый скульптор Григорий Потоцкий. Это удивительный человек. Его скульптуры стоят в 150 странах мира. Его Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Чехов стоят во Франции и Германии, Японии и Китае, в обеих Америках. Он летает по всему миру, и, кажется, уже нет такой страны, где бы его не знали и не привечали.

Гриша придумал и основал Международную Академию Добра. Символ доброты – его скульптура Одуванчик. Это трехметровая бронзовая скульптура, где вместо перьев – детские ладошки с прорезанными на них глазами. Потоцкий хочет поставить этот символ во всех аэропортах мира. Одуванчики стоят уже в 30-ти странах. Кстати, в аэропортах Москвы и Петербурга Одуванчики тоже стоят. Так вот, Гриша прочитал нашу первую беседу, позвонил мне и говорит: «А что же ты ничего не сказал о том, что сейчас подменены понятия веры, благодарности, доброты – самых главных критериев нормального человека? За этими словами сейчас стоит совсем не то, что нам дал Бог. В следующий раз ты скажи о том, что главное в жизни каждого человека, что его отличает от зверя – это Доброта. Это Благодарность».

Почему я об этом сейчас говорю? Потому что вера в Бога — это не знание, это благодарность Богу. Ходить в церковь и причащаться надо не потому, что Бог будто бы дал такие указания. Подлинная вера – это ощущение благодарности в сердце. За любовь Бога к тебе. Это желание ответить Ему любовью. И сделать мы это можем только через Доброту. Потому что Доброта порождает Любовь. Вот это вера. И к знанию она не имеет никакого отношения.

 

— Еще одна ваша метафора: «Несчастье — это существо, живущее в клетке нашего эгоизма. Мы так упорно подкармливаем его привязанностью к самим себе, что в конце концов оно становится ручным и из клетки перебирается на наше плечо». То есть, свое несчастье мы взращиваем сами?

— Безусловно. Все зависит от нашего отношения ко всему, что с нами происходит. Там дальше, насколько мне помнится, я привожу цитату из Ошо — Бхагвана Шри Раджниша, которого и ругают, и восхищаются им, но отказать ему в великом интеллекте ни у кого не получается.
У него есть потрясающая фраза, которую я очень люблю, но в книге она напечатана с редакторской или полиграфической ошибкой. Все мои афоризмы идут курсивом. Афоризмы других людей, которые я привожу, идут с именами этих людей – они указаны в скобках. Почему-то при печати у афоризма Ошо потерялось имя автора. И создается впечатление, что это мои слова. Но это сказал Ошо и он сказал изумительную вещь: «Вы счастливы всегда, вы счастливы даже тогда, когда несчастливы. Но вы не знаете об этом, поэтому вы несчастливы».

 

— Вот странное место. Мне интересно — в реальности такое может быть? Вы пишете: «Если в безветренный день вы вдруг почувствуете дуновение слабого ветерка, знайте – это пролетела чья-то душа. Не сочтите за труд вдогонку замолвить за нее короткую молитву Богу. Когда-нибудь, кто-нибудь это сделает для вас. Так можно научиться любить людей». Вы реально, физически ощущали «дуновение слабого ветерка»?

— Да.

 

— Как? Поясните, пожалуйста — в деталях и нюансах.

— Вы все время пытаетесь художественную аллегоричность, метафоричность и афористичность текста «Поля битвы» перевести в рамки материалистического доклада. «Поле битвы» — это не доклад, хотя это и описание, свидетельство того, что со мной происходило. Но я не мог писать книгу сухо, просто излагая произошедшее. Одно из достоинств книги по свидетельству читателей – её метафоры и аллегории. Её ассоциативность.

 

— В Новом завете тоже много метафор, притч и аллегорий. Дерзну на такое — может быть, лестное для вас — сопоставление.  

— Новый завет нельзя воспринимать как книгу – это великое послание Бога человечеству, это не литература. А «Поле битвы» — это литература. В которой я пытался, как сумел, пересказать свои ощущения.

 

— Мне просто по-человечески интересно, как, чем можно ощутить «дуновение слабого ветерка».

— Какой-то мистической составляющей нашего я, нашей метафизической начинкой.

 

— Ну вот, ветерок, сейчас я махну рукой… Так было?

— Да, приблизительно так. Здесь достаточно жарко – можете еще помахать?

 

— Но это физический ветерок, сквознячок. В чем его отличие от ветерка души?

— Понимаете, в чем дело, когда книга писалась – я был на грани. Перегородка между видимым и невидимым мирами была утончена, истончена до предела. Тогда я чувствовал гораздо больше и тоньше, чем сейчас. Какие-то вещи я тогда ощущал какими-то иными органами чувств…

 

— То есть, надо впасть в определенное состояние. В некий транс.

— Не то, чтобы впасть… У разных людей разная степень взаимодействия с метафизическим миром. Кто-то его напрочь отрицает – считает, что его нет. Такой человек будет очень разочарован своим образом мышления, открыв дверь посмертия. И не только разочарован.

Кто-то знает, что Бог есть, ходит в церковь потому что «так надо».

Кто-то ощущает Бога в сердце и беседует с Ним чаще, чем обычные люди – для такого человека метафизический мир рядом…

У меня был период в жизни, когда я был очень близок к этому миру. Много чувствовал, ощущал и понимал.

 

— Скажите, пожалуйста, можно случайно перепутать слабый сквозняк с ветерком души?

— Безусловно, конечно… Но мне кажется, вы некорректно ставите вопрос. Это уже какое-то ерничанье. Дался же вам этот «ветерок»…

 

— Извините… Хотя, мое ерничанье — из разряда журналистских провокаций – об этом я писал в «Ремесле интервью».

Идем дальше по книге. Вот вы говорите о мозаике своего внутреннего странствования: «Сложившись вместе, его фрагменты проявили то, что человек осознанно или не осознанно ищет всю свою жизнь. Они проявили смысл прожитой жизни. И хотя мне дано было видеть все в целом, события моего земного существования калейдоскопом проносились на внутреннем экране моего сознания, вдруг обнаружившем себя парящим в бездне космоса. Звездный свет омывал глубины разума и пропитывал космическим холодом душу, замершую на пороге другой бездны, распахнувшейся внутри нее».

Тут нет вопроса. Я прочитал это ради красивого образа…

— О, я очень рад… Пока вы читали я готовился, к тому, что вы сейчас начнете меня пытать… Выяснять, как на самом деле звездный свет омывает глубины разума… Как там, вообще, в космосе — какая температура, влажность и так далее…

 

— Вопроса нет… хотя всё же есть. О каком пороге, какой другой бездне здесь идет речь?

 — Вот это вопрос. Смогу ли я ответить… Помните лозунг мистиков Средневековья «Abyssus abyssum invoset» – «Бездна бездну призывает»? Бездна души призывает бездну Бога. Человек создан «по образу и подобию Бога», это подразумевает не только телесный облик «о четырех конечностях» — о чем лепечут атеисты — но и возможности человеческих души и разума вместить в себя невмещаемое – Божественное присутствие. И, возможно, уровень восприятия Бога. Представляете себе, если посмотреть на мир глазами Бога, что вы увидите? Бездну… Мы «созданы по подобию». То есть, можем приблизиться…

 

— Еще одно мистическое место: «И тут я увидел то, чего не мог увидеть тогда и что вообще людям видеть не положено. Я увидел, как в воздухе появился сотканный из света белоснежный ангел и подхватив на руки падающего мальчика бережно уложил его на нагромождение камней». Это тоже метафора?

— Это метафора, да… Но она подкреплена тем, что произошло. В детстве я увлекался ползанием по скалам. Без всякой страховки. И однажды сорвался со скалы…

Я был совсем маленьким, может быть, мне было лет девять-десять. На восьмое марта я решил маме в скалах собрать букет цветов. Таких голубых красивых цветов, которые росли в расщелинах. Я полз по скалам, собирал эти цветы и забрался очень высоко. Как сейчас помню — оборачиваюсь, смотрю вниз и далеко-далеко под собой вижу морскую бухту. Я смотрел, как будто с крыши многоэтажного дома. И вдруг сорвался. Помню, как из-под ноги вылетел камень, и я полетел вниз…

Дальше ничего не помню — до того момента, как я очнулся, лежа на камнях под палящим солнцем. Без единой травмы, без синяков. Спустя годы, когда я рассказывал в своем романе об этом событии, я предположил, что спас меня Ангел. Больше было некому. Наверное, в тот момент мне еще не пришло время умереть, я не должен был разбиться. Хотя, падая с такой высоты, не разбиться было невозможно.

 

— Физически Ангела вы не ощутили?

— Нет. Может быть, и были какие-то необычные ощущения, но кто в этом возрасте на них обращает внимание…

 

— «Я посмотрел в сторону Христа. Господь удалялся, размеренно вышагивая в пустоте, погруженный уже в Свои, Ему одному ведомые думы. И я принял решение: «Господь мой Иисус, подожди меня!». Христос обернулся, не сбавляя шага, весело улыбнулся и произнес: «А ты не отставай!». И я бросился за Ним, на ходу срывая шпагу, камзол, сбрасывая туфли…»

— Вот эта фраза «А ты не отставай!», наверное, является главной фразой моей жизни.

 

— И она реально прозвучала?

— Нет. Это я описал свои ощущения. Дело в том, что вы сейчас зачитываете места из заключительной – аллегорической части книги. Это эпилог, который весь насквозь метафорический. Все — про Астарту, про космос – это литературные аллегории, с помощью которых я передаю свои ощущения.

 

— Еще интересное место: «Иногда моё «я» представляется мне центром, вокруг которого по окружности расположился мир в виде бесконечных точек. Невозможность дотянуться — тот радиус, который не позволяет центру слиться с окружностью. Но если бы это произошло, то слиянием я втянул бы в свой центр все точки окружности, и стал бы миром. Вероятно, так и произошел Большой взрыв Вселенной».

— Недавно с моим близким и любимым другом – человеком выдающегося интеллекта – мы говорили о том, как устроена Вселенная. И он высказал желание узнать, что было до Большого взрыва. Я ответил: если ты это узнаешь, ты станешь богом.

 

— Еще одна метафора книги: «Вспоминаю, как однажды я заглянул в себя. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел крылья. Только росли они глубоко, глубоко внутри меня и сразу их не было видно. Размечтавшись, я подпрыгнул и оказался на земле. Сбежавшиеся люди тыкали в меня пальцем и говорили: смотрите какие забавные гримасы корчит этот чудак».

— Тут вам все понятно?

 

— Понятно, но были бы интересны подробности… Как выглядели эти крылья, из каких перьев – или не перьев – они состояли… Какого они были размера, что они делали – двигались во взмахах или были сложены… Все это интересно. Но если метафоры мы больше не разбираем, вы можете не отвечать на мои глупые вопросы.

— Крылья – это аллегория нашей духовности.

 

— Цитата: «Душа человека – это загадочный канал, по которому время стекает в вечность».

— Это из эссе «Исповедь несостоявшегося Ангела». «Исповедь» — вся из афоризмов и аллегорий.

 

— «Я тоскую по Богу, потому что Он это я, каким я хотел бы себя видеть…», «Время живет очень медленно, а человек – быстро, поэтому нам никак не встретиться».

— Время – это потрясающая категория. Одно из моих серьезных увлечений – наравне с космологией – это изучение гипотез времени. Что это такое – время? Есть мнение, что разделение времени на прошлое, настоящее и будущее – это свойство человеческого сознания. У Бога – время едино. И Вечность – это не длящаяся бесконечность, что само по себе было бы достаточно уныло, а некая мощная категория иной бытийности, неподвластной разумению человека.

 

— Вы говорите «время живет медленно», я бы добавил:  но иногда быстро. Я бы сказал, что время живет по-своему, и человек – по-своему…

— У меня возникло ощущение, что у вас есть желание написать глоссарий к моей книге.

 

— Тут вы попали в точку — почему бы и нет? Буквально вчера я размышлял о книге Дионисия Ареопагита «О небесной иерархии» с комментариями Максима Исповедника. Может быть, Владимиру Хохлеву прокомментировать Андрея Россета… Как вам идея?

— Ваше право…  Достоевский писал-писал, не думая о комментаторах… Но сколько исследований его текстов! О каждой фразе написаны тома. Это говорит о том, что у Федора Михайловича очень много пластов, которые можно исследовать, «копать», уходить в глубину…

Когда книга «Поле битвы» только вышла, друзья мне говорили: «Как здорово, что у тебя Люцифер появляется на фоне окна и через него просвечивает утренний свет. Ведь его другое имя – Утренняя звезда. Как это здорово скомпановано!». Я отвечал: удивительно, но я не искал таких совпадений, я просто написал о том, что было. И всё. И таких вещей в книге очень много. Мне самому интересно обнаруживать в записанных мной моих же ощущениях какие-то глубинные пласты. Я иногда открываю, книгу, читаю и удивляюсь сам себе…

 

— Так вы разрешаете вас комментировать?

— Да ради Бога… Только учитывайте, что при подготовке «Поля битвы» к изданию во Франции, я обнаружил много литературных и языковых недочетов. И исправляю их. Книга не сильно, но меняется. Я вам пришлю файл со свежим редакторским вариантом текста.

Сделаю вам комплимент: мне очень приятно смотреть на ваши закладки, которых в книге так много. Это говорит о том, что вы серьезно работали с текстом, внимательно к нему относитесь.

 

— Мое копание в ваших мыслях обусловлено только одним – дойти до сути. Недавно один мой друг, прочитав нашу первую беседу, сравнил вас с Эммануэлем Сведенборгом… Вы читали Сведенборга?

— Конечно.

 

— Поверили?

— Послушайте, как можно мистикам такого ранга не верить, когда они рассказывают о собственном пережитом опыте? Я верю не в его истории, а ему самому. Его свидетельства завораживают… Я верю, что он видел то, что видел. Но тут надо учитывать следующее обстоятельство: мистики всегда что-то видят – на то они и мистики, и каждый видит что-то своё. И не факт, что это «своё» им показывает Бог! Сатана в области обмана и обольщения человека достиг высочайшего искусства. Оккультный мир – это мир демонизма.

 

— О чем вы мечтаете? У вас есть мечта?

—  Кроме мира во всем мире? Мечтаю поставить — как режиссер — свой спектакль по своей же пьесе. По «Полю битвы», о которой я уже вам поведал в первой беседе. Драматическая сцена позволяет рассказать мою историю.

 

— А фильм?

— Я как-то сомневаюсь, что «Поле битвы» можно экранизировать. Там же все держится на слове. На афористичности текста. И все важное происходит внутри героя. Как это экранизировать? Кинорежиссер Андрей Звягинцев прочитал мой роман, и мы с ним обсуждали возможность экранизации. Звягинцев сказал: «Я не понимаю, как этот текст можно перенести на экран…»

Если Звягинцев не понимает, то я и подавно…

 

— Фильм можно сделать через метафоры, ассоциации…

— Согласен. Но это будет уже другая история…

 

— Думаю, что театр Бориса Эйфмана, смог бы станцевать вашу историю без слов. Пластикой тел, танцами передать пережитые вами ощущения.

— Может быть. Скажите об этом Борису Эйфману…

 

— Если подвернется случай, скажу. Спасибо за общение.

-И Вам большое спасибо!   

 

 

Беседовал Владимир ХОХЛЕВ

Санкт-Петербург, Царское село, 11 июня 2019. 

.

Роман Андрея РОССЕТА «Поле битвы – душа» на ЛитРес:

https://www.litres.ru/andrey-rosset/pole-bitvy-dusha/

.

  1. Дорогой Друг!
    Это интервью, как яркое живописное полотно, цельное и законченное по своему совершенству. Написано крупными мазками мыслей, которые создают мерцающую атмосферу неуловимых образов. И все не проявленное обретает аромат Жизни. И то, что было внутри сердца, летело с бешеной скоростью, замерло в каждом ответе, кинематографической картинкой. Парадокс в том, что твоя книга -это ворона на пшеничном поле Ван Гога. Разница лишь в том, что ты счастливый Ван Гог. И пуля разворотившая ему живот, разворотила твоё сознание, из которого высыпались бриллиантом ангельские души и глубочайшая киноварь, с запекшимися скуластыми дьяволятами и смрадом выделений адских постояльцев. Скоро твой сон жизни затанцует на сцене, замелькает на экране и в плагиате тысяч бездарностей, будет посажен лес Россета. А ты останешься сторонним наблюдателем, лукаво наблюдающим за рождением новой галактики имени Андрея Россета. Ну что, с рассветом мой друг!

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *