Зима. Лагерь. За пятьдесят.
В воздух вмерзает плевок.
Длинный, дырявый в углах барак.
Примерзший к доске висок.

Печка потухла, дневальный спит,
близится ночь к концу.
Глаз у зэка навсегда закрыт,
смерть прилипла к лицу.

Он доходил, сох от тоски,
голода и труда.
Жилы до боли тянул руки,
снилась ему еда.

Чувства растратил, все потерял.
В лагере ни к чему
чувствовать, ждать. Он это знал.
Никто не писал ему.

Или писал, но вертухай
письма вскрывал, читал.
Зэк перед смертью видел рай –
светлый, лучистый овал.

Умер. Какая-то миллионная часть
от населенья страны.
Ботинки его, одежду продать
можно за полцены.

Чтобы живым купить табаку,
хлеба, а может, сгущенки.
Как выжить не волку на этом веку,
если соседи волки?

Днем пронесли через арку ворот,
зарыли в мерзлой земле…

В это же время рябой урод
трубку курил в Кремле.