Владимир ХОХЛЕВ

Санкт-Петербург

ОРТОДОКС

Рассказ школьного учителя

Я как-то на весенних каникулах – еще до ликвидации СССР – был в Германии, в Берлине. Вы наверняка слышали про тогдашние визиты по обмену. Сначала к нам приехали школьники немцы, а через два месяца и мы делегацией из двенадцати человек отправились. Расселили нас по семьям, меня, как руководителя группы, к директору гимназии по имени Мартин. В вечер знакомства забавная история приключилась…
Я тогда по-немецки – ни бельмеса, Мартин по-нашему – тоже. По-русски малость лопотала его жена Бригитт, но как выяснилось, это обстоятельство не могло в должной мере способствовать общению. Россию и русских Бригитт не то, что не любила – ненавидела.
Сразу после встречи на вокзале, я оказался в директорской квартире, на последнем этаже дома, в центре Берлина. Ну, хозяйка меня, естественно, принимать взялась. Отдельную комнату с мансардным окном выделила, «нужные места» показала, к ужину пригласила. Рассказала, где у них гладильная доска, где микроволновка и все прочее. Чтоб, значит, я сам ориентировался в квартире и ни от кого не зависел. Ключи мне выдала – для полной свободы, и уходить собралась. Я вещи бросил и – следом. Вдруг, думаю, незнакомый замок, с первого раза не закроется. Не сидеть же тут весь день.
А вечером уже распаковался, переоделся в домашнее. К ужину вышел. В столовой – со встроенным стеклянным зимним садом посередке – вручил хозяйке русскую матрешку и объяснил её принцип. Та хмыкнула, разыграла удивление, но подарок приняла. Затем зажгла свечи и пригласила садиться за стол.
Я сел между хозяйкой и хозяином. А через некоторое время понял, что Бригитт, невысокая, плотного сложения, с плоским подбородком и прямой черной челкой немка, не воспринимает ничего русского. И меня, естественно, – заранее, еще до того, как мы познакомилась. Ее взгляд оказался красноречивее всяких слов.
Мартин был более лоялен, он откупорил бутылку вина и попытался наполнить мой бокал. Я в то время постился, вина не пил, поэтому взял и перевернул бокал кверху ножкой. Поворачиваюсь лицом к Мартину и с сожалением развожу руки в стороны.
– Пьете только водку? – слышу из-за спины.
– Нет, водку тоже не пью. Я совсем не пью. От водки и вина у меня голова болит.
– Тогда пейте «джус». Что вам положить? Это салат из креветок, это мясной, это с сыром и луком. Берите бекон и спаржу, чувствуйте себя как дома.
– Мне с сыром и луком, – говорю, – потому что я мяса не ем. И спаржи положите, пожалуйста.
– Вегетарианец? – Бригитт с иронией спрашивает.
– Так точно, вегетарианец. – Смущенно к Мартину поворачиваюсь, в расчете на моральную поддержку.
Тот головой понимающе кивает и произносит что-то типа «вегетэре». Не знаю, на каком это языке.
– Можно курить. – Бригитт пепельницу подталкивает и зажигалку.
– Спасибо, не курю… Я вообще-то курил раньше, когда в науке работал, но стали зубы чернеть, да и надоели эти соски. Кто их только придумал и внедрил?
– А с женщинами вы спите? – Бригитт зло так спрашивает, с издевкой.
– Нет, конечно, только со своей женой.
Отвечаю искренно и чувствую, что за моей спиной Бригитт что-то мужу своему переводит и комментирует по-своему. По-немецки. А тот, значит, понятливо головой кивает и говорит:
– Ортодокс.
– Ес-с, ортодокс! – Я обрадовался, что одним словом можно все объяснить, ничего к нему не добавляя.
– Не пьет, не курит, мяса не ест, с женщинами, кроме жены, не спит. Настоящий русский ортодокс, – резюмирует Бригитт.
– Ес-с, ес-с! – По-иностранному подтверждаю.
– А каковы впечатления от нашего города? – Бригитт продолжает мосты наводить, чтобы потом еще за что-нибудь зацепиться. – Вы ведь впервые в Берлине?
– Да в первый раз… Хороший город. – Я как будто не замечаю подоплеки вопроса, ем свой сыр с луком. – Только вот дождик сегодняшний заставил меня купить зонтик. За девять марок.
– Вот так вот, да? – Бригитт, похоже, не знает, как реагировать. – Впервые слышу, чтобы советский человек, приехавший в Европу из отсталой России на одну неделю, в первый же день в Берлине купил зонтик от дождя за девять марок. Это сколько же ваших деревянных рублей-то… Вы – настоящий русский непробиваемый ортодокс. – Хозяйка мне как бы комплимент делает. И улыбается от удовольствия, что нашла, чем меня еще уколоть.
– Что делать? – Отвечаю, и ладони грею о кружку с чаем, Мартином наполненную. – Не мокнуть же.
Короче, не сложился у нас разговор за вечерним чаем. Я все докушал, допил, сказал «спасибо» по-русски, «данке» по-немецки… и ушел к себе в комнату. Спать улегся, но не заснуть. Разволновала меня эта женщина.
Хорошо, приемник у изголовья стоит. Я волну поймал, слушаю. А из динамика через каждые полчаса – родное: «Говорит Москва»…

И отпустило маленько.