Владимир ХОХЛЕВ — В сердце Родины

Владимир ХОХЛЕВ 

Санкт-Петербург

.

В сердце Родины

Рассказ

Я под Москвой служил, в Ногинске, и часто в столицу в местные командировки наведывался.
Когда – на попутном УАЗике с прапорщиком завхозом, когда – на рейсовом автобусе. По Щелковскому шоссе прямо в центр. Как-то время свободное выпало, пару часов, дай, думаю, по Красной площади пройдусь, отмечусь. Когда еще придется? Командировочное удостоверение в норме, «парадка» – так парадная форма в армии зовется – отутюжена на совесть, о стрелки на брюках палец порезать можно. Пошел.
Иду, по сторонам смотрю, знакомые с детства силуэты угадываю. На Красную площадь у Исторического музея выполз и остановился. Изучаю. Собор Василия Блаженного, Спасская башня, мавзолей Ленина – быть ему пусту, кремлевские стены зубчатые за ним, рядом елочки голубые. Все маленькое какое-то, масштабное человеку. С плакатов и открыток совсем другое впечатление.
Я в ту пору «Беломор» курил. А солдату в общественном месте, согласно уставу, курить запрещено, только в общественном туалете можно. Но туалета поблизости нет, а курнуть охота.
Вы никогда из рукава и в рукав не курили?  Если не присматриваться, то и незаметно. Как будто щеку чешешь или рот прикрываешь во время зевка. Короче, закурил аккуратно. Прохаживаюсь вдоль ГУМа, чтобы от урны далеко не отходить и после окурок сразу выбросить, вроде у меня встреча здесь назначена. Одновременно Красную площадь продолжаю изучать. Вдруг во время очередной затяжки – табак в горло. «Беломор» – папиросы без фильтра. Во время солдатских будней помять, растрепать пачку и ее содержимое не мудрено. Вот крошка табачная вместе с дымом и затянулась. Я закашлялся, горько во рту, противно. И сплюнул горечь прямо на булыжную мостовую. Отдышаться не успел, смотрю: курсант с красной повязкой на рукаве от Лобного места через всю площадь в мою сторону бежит. Патруль! Дождался. Как я его не заметил? Подбежал, честь отдает и – как всегда:
– Товарищ рядовой, вас вызывает начальник патруля.
Пошел, хорошо окурок успел незаметно сбросить. Подхожу, докладываю, как положено:
– Товарищ майор, рядовой такой-то по вашему приказанию прибыл.
А майор, по лицу видно, вредный и словно жизнью обиженный, говорит – тоже как всегда:
– Предъявите ваши документы.
Я предъявил, он посмотрел. Фото в военном билете с моим лицом сверил, командировочное удостоверение внимательно прочитал.
– Из Ногинска? – спрашивает.
– Так точно, товарищ майор, – стою, как положено по уставу, по стойке смирно.
– В командировке?
– Так точно.
– В Москве?
– Так точно, товарищ майор.
– На Красной площади? А сам откуда?
– Из Ленинграда, – тогда еще Санкт-Петербург Ленинградом назывался, – образовалось «окошко» в рабочем графике командировки, решил посетить «сердце Родины», – это я попытался майора на шутливый тон переключить. Не вышло.
– Что же вы, солдат, в «сердце Родины» плюете, – майор серьезность сохраняет и даже суровости добавил.
– Виноват, товарищ майор, – в таких случаях лучше не отпираться. Как только он через всю площадь мой плевок заметил? – горечь в горле застряла, откашлялся и сплюнул.
– На мостовую?
– Виноват, товарищ майор.
– Носовой платок есть? Покажите.
– Так точно, – отвечаю, а сам боюсь, что он все проверять начнет. И наличие иголки с ниткой, и носки, и нижнее белье. Есть примеры, когда патруль раздевал солдата до трусов, если не к чему придраться было. А у меня «вшивничек» под рубашкой, тельняшка на начесе, чтобы не мерзнуть. Но у этого другая тема. Я показал, что просили.
– Так что же вы, товарищ солдат, в общественном месте проявили такое бескультурье?
Я чувствую, что каждое произнесенное мной слово обернется против меня, стою, молча, голову потупив. А майор дальше чешет, все по уставу:
– Придется выписать вам предписание, – и в карман полез, за бланками – вот я попал!
Короче говоря, вручили мне предписание явиться в комендатуру «за недостойное и бескультурное поведение в общественно-значимом месте», не пояснив, какое именно поведение и в каком именно месте. Я предписание получил, спрашиваю четко, по уставу:
– Разрешите идти?
– Разрешаю.
Мы обменялись с майором отданием чести, я скомандовал себе «кру-у-гом», развернулся и с левой ноги отошел. Сначала строевым, затем перешел на обычный шаг. Иду по Красной площади, не оборачиваясь, смех меня изнутри давит и по лицу в улыбке сияющей расплывается. Хорошо майор сзади не видит настроения наказанного.
Дело в том, что наказал товарищ майор сам себя. По уставу он должен у себя оставить копию документа с фамилией нарушителя и характером проступка. Для этого предписание выписывается в двух экземплярах, под копирку. В моем случае копирка лежала мажущим слоем вверх, и копия отпечаталась на обратной стороне самого предписания. Я это сразу заметил, когда он предписание мне выписывал.
Естественно, ни в какую комендатуру я не пошел. Не повезло товарищу майору, внимательнее надо быть при исполнении своих должностных обязанностей.
Особенно в «сердце Родины».

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *