Андрей осторожно, чтобы не задеть молящихся, пролавировал на свое привычное место. На правую половину храма, к окну и исповедальной кафедре. За окном над высокими заснеженными березами носилась, каркая, стая ворон. В храме хор певчих пел: «Аллилуйя, Аллилуйя, Аллилуйя, Святый Боже», пахло ладаном и воском многочисленных тающих свечей. Они горели в лампадках под иконами, своими язычками медленно двигая воздух. Если расфокусировать глаза, огоньки движутся, плывут в темном пространстве и мерцают. Каждый в синем нимбе. Мистика.
С мороза ломило пальцы рук, хотелось растереть кончик носа и щеки. «Ничего, отогреются», – решил Андрей и влился в общую молитву. Все мысли он оставил за порогом храма, здесь в голове пелось только «Отче наш» Временами он подпевал певчим, но более ему нравилось освобождать сознание от всех слов. И мирских, и церковных.  Андрей отогрелся, его глаза, как всегда, стали видеть только золотой треугольник, покоящийся на лучезарном золотом облаке в навершии Царских врат алтаря. Все остальное: передвижения служителей, поклоны прихожан, трепет огоньков свечей воспринимались периферийным зрением, – нечетко. «Изыдите оглашенные», — провозгласил батюшка, и несколько человек и справа, и слева осторожно покинули храм. Начиналась самая самая ответственная часть Литургии. Прихожане непроизвольно подтягивались к Алтарю. Андрей не двигался. Он чувствовал себя уверенней, когда за его спиной было меньше глаз. Он пропустил вперед себя всех желающих, оставаясь у своего окна. «Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь», — вторили молящиеся и крестились. Андрей тоже. Он кланялся не низко, только головой, после чего сразу возвращал свой взгляд на золотой треугольник. Началось чтение «Евангелия от Иоанна». Андрей, как и полагалось, потупил голову и прикрыл глаза. Чистота сердца давала телу, всем его членам легкость, и Андрей слегка покачивался. В такт Святым словам Благой Вести.
Внезапно пол под ногами провалился, Андрей  дернулся с испугу, но глаз не открыл. Через минуту он догадался или почувствовал, что не пол ушел вниз, а он сам вверх. В таком приподнятом состоянии он висел над полом, не шевелясь. Адаптировался. Наконец вытянул ступни ног и коснулся каменных плит. Подтянул ступни обратно. Повисел еще. Затем, легко отталкиваясь от пола, попрыгал. Вверх-вниз, вверх-вниз. Остановился, внутренне собрался и пошел только вверх. Вот его ступни уже на уровне плеч стоящих внизу. Выше, выше. Голова уперлась в свод. Он мог пройти его без усилий, но остался в храме, зависнув над службой. Он смотрел сверху вниз на людей и замечал все. Вот  неподготовленные к таинству с копошащимися, тщательно скрываемыми в головах мыслями. От кого? Вот ясные, пламенеющие в молитве огни сердец, впускающие в себя каждое слово правды. Вот сомневающиеся. Они хотят, но боятся раскрыться, робеют. Андрей поплыл по храму, аккуратно опускаясь к принимающим его. Помогая. Он выпрямлял помыслы, находил утерянные слова и вкладывал их в уста, теплыми, уже отогретыми ладонями он укрывал трепещущие огоньки от темных чужих потоков и не вполне добрых слов. Он радовался бездымным огонькам детей.
В подкупольном пространстве обозначилось излучающее свет бестелесное, крылатое существо, выше еще одно, еще и еще. Сколько жизней. Они появлялись в храме и исчезали. Затем прилетали снова. Андрей подплыл к иконостасу и заглянул за него сверху. Живое белое облако подошло к Царским вратам, прошло чрез них и рассыпалось на множество тонких и невесомых лучей и лучиков.
Чтение «Евангелия» заканчивалось. Андрей подлетел к своему окну. Вороны успокоились, они сидели на березах и чистили свои хвосты и крылья. Осторожно, никого не коснувшись, Андрей опустился и занял свое прежнее место. Батюшка прочел последний стих, и Андрей открыл глаза. Он потоптался на месте, проверяя твердость и устойчивость пола. Гранитные плиты лежали давно и прочно и были истерты по углам многими подошвами. Андрей поднял голову и нашел золотой треугольник. Лучи из облака под ним искрились, как лучи праздничного бенгальского огня.