На мой взгляд, Лев Толстой в своей заметке «ГЛАВА. К ТЕМ Г<ОСПОД>АМ КРИТИКАМ, КОТОРЫЕ ЗАХОТЯТ ПРИНЯТЬ ЕЕ НА СВОЙ СЧЕТ» сформулировал несколько ключевых и наиболее важных проблем («узких мест»), литературной критики и тенденций её развития конца ХIХ века, но которые без сомнения, актуальны и будут востребованы и сейчас, в начале 21 -го века. Обязательно- будут.

«Может быть, скажут, что это совершенно условно, что можно сказать в глаза — какому литератору? и какой критик? и в каких они отношениях? Ежели вы не хотите допустить, отвечу я, чувства приличия, к<отор>ое должно б<ыть> у каждого челов<ека>, то рассматривайте всякое сочинение без всякого отношения к его автору…»

     Рассматривать всякое «сочинение» БЕЗ ВСЯКОГО ОТНОШЕНИЯ к его автору на практике, в реальности просто невозможно, поскольку САМ АВТОР заложен («зашит») в абсолютно любое произведение искусства и культуры. Оторвать (разделить) их друг от друга НЕВОЗМОЖНО поскольку, как говорят юристы, это «неделимая вещь».    

       В данном случае мне более близки и кажутся обоснованными и резонными определения «литературной критики» и этой формы культуры, данные В.Г.Белинским, который пишет следующее:

    «Дарование критика есть дарование редкое и потому высоко ценимое; если мало людей, наделенных от природы большим или меньшим участком эстетического чувства, способных принимать впечатления изящного, то как же должно быть мало людей, обладающих в высшей степени этим эстетическим чувством и этою приемлемостию впечатлений изящного?.. Ошибаются те люди, которые почитают ремесло критика легким и более или менее всякому доступным: талант критика редок, путь его скользок и опасен. И в самом деле, с одной стороны, сколько условий сходится в этом таланте: и глубокое чувство, и пламенная любовь к искусству, и строгое многостороннее изучение и объективность ума, которая есть источник беспристрастия, способность не поддаваться увлечению; с другой стороны, какова высокость принимаемой им на себя обязанности! На ошибки подсудимого смотрят как на что-то обыкновенное; ошибка судьи наказывается двойным посмеянием» (см. В.Г.Белинский. «О критике и литературных мнениях «Московского наблюдателя» — описание и краткое содержание, автор Виссарион Белинский, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru: https://libking.ru/books/nonf-/nonf-criticism/551541-vissarion-belinskiy-o-kritike-i-literaturnyh-mneniyah-moskovskogo-nablyudatelya.html)

      Конечно, невозможно полностью или даже частично отделить ЛИЧНОСТЬ автора от ТЕКСТА ХУДОЖЕСТВЕННОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ, как утверждает и к чем стремится как к Идеалу Лев Толстой, но зато ВОЗМОЖНО и РЕАЛЬНО, как пишет Виссарион Белинский, сохранить беспристрастность- «объективность ума» и ответственность и этику («высота принимаемой на себя обязанности», «строгое многостороннее изучение», любовь к самой профессии -, «искусству»).        

      Критика по сути это и есть восхождение к собственной Вершине- путь к себе. Невозможно, покорить вершину (понять и объяснить художественное произведение) без надлежащей подготовки, без «строго многостороннего изучения», без осознания чувства ответственности и весомости, без этики и уважения к автору, без ЛЮБВИ и внимания к тому делу, которым ты занимаешься профессионально. Ибо этот путь («ремесло»), как совершенно точно и верно пишет В.Г.Белинский, только ВНЕШНЕ кажется легким и доступным. На самом деле, этот ПУТЬ «скользок и опасен».. И Толстой как раз уже вторит Белинскому и дополняет его мысли и рассуждения, когда пишет следующее: 

    «И главное, чтобы вы были человеком понимающим, одним из тех людей, с к<отор>ым, когда познакомишься, видишь, что не нужно толковать свои чувства и свое направление, а видишь, что он понимает меня, что всякий звук в моей душе отзовется в его. — Трудно и даже мне кажется невозможным разделять людей на умных, глупых, добрых, злых; но понимающий и неп<онимающий> — это для меня такая резкая черта, к<отор>ую я невольно провожу между всеми людьми, к<отор>ых знаю. Главный признак пон<имающих> л<юдей> — это приятность в отношениях: им не нужно ничего уяснять, толковать, а можно с полною уверенностью передавать мысли самые не ясные по выражениям. Есть такие тонкие, неуловимые отношения чувства, для к<отор>ых нет ясных выражений, но к<отор>ые понимаются очень ясно».

      И уже в это фрагменте текста Толстого НЕТ ТАКОЙ КАТЕГОРИЧНОСТИ и ЧЕТКОГО И ЯСНОГО СТРЕМЛЕНИЯ К РАЗДЕЛЕНИЮ НА ЧЕРНОЕ И БЕЛОЕ ПО ЛИНИИ- АВТОР-КРИТИК-ЧИТАТЕЛЬ. Ему, как Художнику, поэту, все-таки не хочется, чтобы ЛИЧНОСТНЫЙ человеческий аспект ПОЛНОСТЬЮ уходил из критики и авторского прочтения  (выхолащивался) из ПОНИМАНИЯ И АНАЛИЗА, ПРОЧТЕНИЯ, ВХОЖДЕНИЯ В ТЕКСТ и последующего его осмысления и углубления. 

        Таким образом, ЛЮБОМУ автору ХОЧЕТСЯ и необходимо (даже если он это не признает и отрицает) прочтение его текста, произведения, творчества АБСОЛЮТНО КОНКРЕТНЫМ человеком, а не БЕЗДУШНЫМ и АБСТАКТНЫМ «МЫ» или РОБОТОМ. Это же касается и личностного человеческого общения и отношения критика к автору. Это всегда «разговор по душам»- начистоту. Автор ищет и жаждет «понимания» и «сопереживания», а критик стремится ПОНЯТЬ И ПЕРЕЖИТЬ текст произведения и его явление КАК ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО СВОЙ ЛИЧНЫЙ ТЕКСТ И СВОЙ ЛИЧНЫЙ УНИКАЛЬНЫЙ ОПЫТ И ЕДИНСТВЕННОЕ СОВЕРШЕННО НЕПОВТОРИМОЕ произведение! Критик в момент чтения всегда…автор!          

       «Итак, главное требование мое — понимание»,-  пишет Лев Николаевич и мы ему верим. И понимаем о чем и зачем он пишет об этом. Мы его понимаем. Готовы к ДИАЛОГУ.

***

     Во-вторых, помимо личностного человеческого аспекта, не менее важным и существенным является проблема ДЕЙСТВИЯ (ВОЗДЕЙСТВИЯ) написанного слова на Читателя и ГРАЖДАНСКОЙ ПОЗИЦИИ (действенной, активной, реальной) самого критика. Об ответственности критика за слово и об его тактичности, этике, уважении, ФОРМЕ ПОДАЧИ КРИТИКИ и её направленности, адресности и действенности, писали очень многие как до Толстого так и после него. Критика это всегда движение к народу. И вместе с ним.      

       «Но, сказавши, что факт дается искусству жизнью действительной, а не фантастической, мы должны принять и все последствия этого положения. Обыкновенно сравнивают искусство с солнцем, которое равно освещает как темные, так и светлые стороны природы. Мы согласны на это сравнение, если смотреть на искусство с точки зрения чисто отвлеченной; в таком случае действительно нет явления, которое не могло бы служить предметом для искусства. Но такой отвлеченный взгляд едва ли может быть истинным, потому что искусство тогда только становится делом, когда оно проявляется в личности, которая им обладает. С понятием об искусстве неразделимо понятие о лице художника, и весь вопрос заключается в том, может ли последний быть равнодушным к явлениям природы и жизни, или, лучше сказать, может ли он в одинаковой степени симпатизировать всем им? Такое предположение могло бы быть допущено, если бы можно было вообразить себе художника не человеком, а существом вне влияния страстей и внешнего мира, если б жизнь художника развивалась под другими условиями, нежели жизнь прочих личностей человеческого общества. Но на деле не так; на деле развитие художника есть продукт той же общественной среды, в которой он живет; он принимает все ее страсти, все ее стремления; одним словом, печать современности вполне над ним тяготеет. Разница между ним и личностью обыкновенной заключается в том единственно, что последняя подчиняется влиянию современности бессознательно, тогда как художник обладает возможностью уяснить себе ее явления, анализировать их и на основании этого анализа делать свои выводы. Ипотеза чистого художника такой же абсурд, как ипотеза человека, для которого было бы возможно перестать быть человеком. Восхваляемое творческое бесстрастие, которое из учтивости называют беспристрастием, есть вещь человечески невозможная, и человек, который равнодушными глазами может смотреть на ложь и зло, не только не заслуживает названия служителя искусства, но, в строгом смысле, не может быть назван даже человеком» (М.Е.Салтыков-Щедрин.Статьи 1856–1860 гг. «Стихотворения Кольцова»: https://libcat.ru/knigi/proza/russkaya-klassicheskaya-proza/249347-mihail-saltykov-shhedrin-tom-5-kritika-i-publicistika-1856-1864.html#text)/

      Таким образом, за КРИТИКОЙ (литературной критикой) всегда должен стоять не просто ЧЕЛОВЕК («беспристрастная личность», апатичная и вязкая), а ГРАЖДАНИН, человек ПРОАКТИВНЫЙ и человек ДЕЙСТВУЮЩИЙ и ГОТОВЫЙ на реальные поступки и подвиги. «Смотреть равнодушными глазами на ложь и зло» ,- для критика, а тем более в России, РЕШИТЕЛЬНО невозможно и неприемлемо. Ибо «критика вещь очень серьезная»(Л.Толстой).  И если ты уж НАЧАЛ восхождение к этой СИЯЮЩЕЙ и ПРЕКРАСНОЙ вершине, имя которой РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА, то будь готов принять бой, будь готов бросить ВЫЗОВ и ПРОТИВОСТОЯТЬ тем самым безликим и аморфным МЫ, которые будут давить и влиять на тебя со всех сторон. А ты будешь стоять на этой высоченной «вершине» и подставлять ветру свою полную грудь. Ибо ты сам выбрал этот прекрасный и тернистый уникальный путь. Быть критиком. Быть Человеком. Быть Гражданином. И быть Поэтом. Ибо каждый критик в душе большой НАСТОЯЩИЙ Художник.

А это значит — СВОБОДА, ПОЛЕТ, ВДОХНОВЕНИЕ!